Читать книгу "Я все равно тебя дождусь! - Евгения Перова"

Вика соскочила и, не оборачиваясь, помчалась к входной двери. Марк покачал головой. А Вика после полета на мотоцикле, который и длился-то всего минут десять, чувствовала себя как… как Маргарита на метле – все ей было нипочем! Шохинская Лида выходит замуж, да еще так далеко, в Англию! Марк свободен! Конечно, еще остается Александра, но ею можно пренебречь, все равно она Марка не любит. Внутри себя она слышала громкую музыку – трубы, скрипки и литавры, что-то вроде известной мелодии «Время, вперед!», сопровождающей заставку телевизионного «Времени».

– Вика! Зайди к Александре за ключами, а то мне в архив надо, ладно?

– Хорошо.

Вика вдруг вернулась, сунула ему в руки свой шлем и уставилась в глаза – она была слегка выше, но Марку все равно казалось, что она смотрит на него снизу вверх.

– Я вас люблю. Вот! – сказала она, взмахнув своими волшебными ресницами, и ушла.

Шлем упал и покатился по булыжнику. А Марк стоял разинув рот. Да что ж такое происходит-то!

В архиве работала Зинаида Михайловна, которая сохраняла все подряд, нужное и ненужное, но найти что-нибудь в ее запутанном хозяйстве было сложно. После часа лихорадочных поисков Марк наконец держал в руках пыльную папку с личным делом Васильевой Тамары Сергеевны. Надо же, она всего на десять лет старше матери, а он-то считал, что ей все сто пятьдесят! Так, и живет она, если еще жива, конечно…

Ты подумай! Тамара жила в «Белом доме» – так местные называли многоэтажку из белого кирпича, где размещались в основном райкомовские и прочие советские работники, теперь уже бывшие. А Марку представлялось, что она, как настоящая Баба-яга, обитает в какой-нибудь избушке на курьих ножках, которых в Трубеже еще хватало, несмотря на пожары, регулярно освобождающие места для новой застройки. Он записал номер квартиры и, решив, что не пойдет к Александре – видеть ее совсем не хотелось, – отправился в мастерскую. Но Александра караулила его у своего кабинета, и пришлось зайти.

– Шохин, ты прости меня, пожалуйста, за вчерашний разговор. Я не знаю, как я могла вообще такое подумать.

– Почему ж не могла? – мрачно произнес Марк. – Ты ведь меня совсем не знаешь. Всего-то лет десять знакомы.

– Обиделся. Ну, хорошо, я дура, идиотка, стерва – все, что хочешь! Просто я… испугалась. Прости меня.

– Да ладно. Я пойду? Хотел к Тамаре сходить, вдруг она что помнит. Хотя сомнительно. Да и жива ли она…

Саша проводила Марка грустным взглядом: она была виновата и знала это. Ну как он не понимает? Она главный хранитель, и отвечать в случае чего придется именно ей! А в архиве Зинаида Михайловна, ворча, ликвидировала последствия разгрома, учиненного Марком.

– Что это у вас за бардак такой? Вам помочь?

– Помоги, голубчик! Видишь, что делается.

– Искали что-то?

– Да Шохину зачем-то личное дело Васильевой понадобилось…

– Вот это, что ли?

«Голубчик» быстро пролистал пожелтевшие листы дела и присвистнул:

– Да она ж сто лет как уволилась! Зачем ему?

Присвистнул он совсем по другому поводу, но Зинаиде Михайловне знать об этом не следовало. Смотри ты, как все удачно складывается!

Раздумывая о Тамаре, Марк совершенно забыл о Вике и ее признании и, только увидев ее в мастерской, вспомнил – ах ты, господи! Еще и это! Но Вика держалась как ни в чем не бывало и позвала его пить чай. Ну ладно, чай так чай, надо смыть эту архивную пыль. Они сидели напротив друг друга за маленьким столиком, и Вика поджимала, как могла, ноги, чтобы не коснуться невзначай Марка. А он все посматривал на нее и хмыкал – надо же! А потом вдруг неожиданно для себя самого произнес:

– Ты знаешь… То, что ты мне сказала сегодня… Мне еще никто такого не говорил.

– Правда?

Она сразу расцвела, засияла глазами. Шохин не выдержал и погладил ее по щеке. А Вика взяла его руку и поцеловала в ладонь. У Марка вдруг дрогнуло все внутри, и он прикрыл лицо свободной рукой.

– Ладно, все как-нибудь образуется, не переживай! – сказал он и вышел.

А Вика улыбалась – образуется! Все образуется! Ее переполняло счастье, и она немножко попрыгала, размахивая руками и дрыгая ногами, словно резвящийся щенок. Все образуется!

– Что это ты? Гимнастикой занимаешься? – Это был Владик.

И что его принесло? Испортил праздник.

– Тебе что надо?

– Да просто так зашел, а что – нельзя?

– Нечего тебе тут делать.

– Смотри какая! Твой-то где? Шохин?

– Ушел по делам.

– Так ты тут одна?..

– Слушай, вали отсюда. Стой! Куда тебя понесло? Что ты там потерял?

– Да ладно, дай картину рассмотрю. Вот это, что ли, Айвазовский?

– Хватит!

К счастью, у Владика зазвонил мобильник, и он ретировался, а то Вика уже не знала, как его и выставить. Тоже, ценитель живописи! Айвазовский ему понадобился! Вика все бы отдала, чтобы не видеть Владика никогда в жизни.

До «Белого дома» Марк дошел пешком – недалеко. Квартира Тамары была на третьем этаже. Жива ли она? Может, тут уже другие люди обитают? Но открыла сама Тамара. За прошедшие годы она еще больше похудела и сгорбилась, совершенно поседела. Нос почти упирался в беззубый рот, а на подбородке росла редкая седая борода. Но черные глаза смотрели все так же остро. Баба-яга, один к одному!

– Тамара Сергеевна! Это я, Марк. Помните меня? Я сын Ольги и Николая Шохиных…

Человек, стоящий на площадке этажом ниже, внимательно слушал: ага, старуха его впустила. Ладно. Он поднялся, постоял у двери, прислушался, потом осторожно открыл замок ключом, вошел и прикрыл за собой дверь – ни замок не звякнул, ни дверь, ни половица не скрипнули. Человек на цыпочках прошел по коридору на звук голосов – старуха принимала гостя в кухне. Марк сидел спиной, а бабки человек не боялся. Да она ни черта не видит и не слышит! Он спрятался за пыльной занавеской, прикрывавшей какие-то пальто, висевшие вдоль стены, и затаился. Только бы не чихнуть!

А Марк оглядывался и ужасался: боже, какая помойка! Грязь, пыль, паутина, свободного угла нет – в кухню он прошел по узенькой тропинке среди занавесок и коробок, здесь тоже все было заставлено коробками, банками, чашками, щербатыми кастрюльками и обгорелыми сковородками. Одних чайников он насчитал штук семь! На полу сидел огромный оранжевый заяц с одним глазом, а на подоконнике среди цветочных горшков с засохшими геранями прятались разномастные куклы-инвалиды: кто без руки, кто без ноги, а кто и вовсе без головы. В комнате, куда Марк успел заглянуть по дороге, было то же самое. «Кошмар! – думал он. – Нет, Тамара, конечно, всегда была не в своем уме, но чтобы дожить до такого…»

– Долго ты собирался, – сказала Тамара и закурила какие-то вонючие сигареты.

Марк предложил ей свои, она рассмотрела пачку, неловко вытянула одну, понюхала и положила ее в карман засаленного фартука.