Читать книгу "Главная роль - Татьяна Успенская"

Но вот Гоги поставил Аню на пол, она ухватила и её, и Гоги за руки.

– А когда мы все переедем в новый дом?

Хриплым, чуть дрожащим голосом Пётр поспешил успокоить их:

– Задачу поставил… амбалов попробую найти… документы на брак и удочерение подготовлю, подключу загс. Договорюсь со стариками-соседями – Семёнычами. Ольга и Александр недавно вышли на пенсию, очень хозяйственные. Думаю, согласятся устроить всё в доме. А сейчас, ребята, бегу, опаздываю. Чаем вас может напоить моя Таиса.

– Девочки, хотите чаю? – бодро спросил Гоги.

– Хочу к Грифу, хочу чай дома! – так и не выпустив рук Лизы и Гоги из своих, Аня потянула их к выходу. – А мой торт не испортится в машине?

Глава одиннадцатая

1

– Я была готова быть доброй дочерью, – повторила Варвара, – готова была им ноги мыть.

– Варежка, Алесь понимает. Успокойся.

Варвара смотрит на Алеся.

– Мы сняли комнату. Но мы должны были платить за неё и что-то жрать. А засветиться, пойти в официальные места со «здрасьте» не могли: Коляша сразу бы в армию загребли. Да и авантюризм взыграл. Мне нравилось то, что Коляш наказывает богачей и помогает несчастным. Правда, теперь мы должны были собрать денег на жизнь с ребёнком. Признаться, мне понравилось обирать квартиры, – вздохнула Варвара. – Входишь в рай: паркеты, джакузи, ковры по щиколотку, дорогие картины. За наш с Коляшей счёт жиреют! Что там в холодильниках! А тряпки… Потеряли мы бдительность. Что я видела? Бутылки, селёдку с луком, материно нестираное, вонючее тряпьё дотаскивала после неё. А тут – королева. Прыг в джакузи! Тряпку какую хочу напялю. Коляш сперва торопил, сердился… потом и сам… ко мне в джакузи… со мной за стол. Не жизнь – пир.

– Как же вы не боялись, что кто-нибудь придёт?

– А чего бояться? Мы же выслеживали, прослушивали, знали: на курорте.

– Сигнализация же…

Варвара засмеялась.

– Коляш по ней спец – отрубал. Иногда и ночевать оставались. Захотели пожить, как люди живут.

– Варежка, ну хватит. Дальше всё ясно.

– Вот и не ясно. В одну из наших праздничных таких ночей я стала рассказывать ему, какой у нас с ним будет сын. Хоть и сама ещё в девчонках ходила, а уж как хотела я сынка от него! Такого же – под два метра, с его рожей лица! Чтоб все родинки и все веснушки нарисовались на личности сына, «личность»-то – слово Коляша! И принялась я уговаривать своего сына: «Хватай, сынок, папкину расцветку и папкину фактуру. Не забудь ямочку! Улыбаться будешь с утра до ночи, радость дарить девчонкам!»

– Хватит, Варя! – попросил Алесь.

Она вздрогнула.

– Значит, дальше поедем без «Родриговны»? – Она по-собачьи вцепилась в него взглядом и щекочет нутро. – Нет, не хватит, муженёк, потому что это моя главная история. Без этой истории ничего не понять.

– Варежка! – позвал Коляш, пытаясь оборотить её собачий взгляд на себя. Он втянул голову в плечи и сейчас вовсе не казался успешным и всемогущим.

– И до тебя дойдёт эта история, потерпи. Ты, небось, не знаешь, что значит в твоей утробе дитя от любимого поселилось и по клеточке растёт. Ты, небось, не понимаешь, что сделал надо мной.

– А что тогда было делать? – в отчаянии закричал Коляш. – Тебя на какой срок осудили?!

– Ну и что? И что? Да если бы ты не бухнулся на колени прямо в зале суда да не стал бы упрашивать меня прилюдно, родила бы я сынка, и вышла бы мне сейчас жизнь совсем другая – человеческая. – Варвара снова вцепилась жалким взглядом в Алеся. – Слушай, муженёк, наше с ним кино, наш сериал. Значит, гуляем мы в том разукрашенном дворце (люблю я это слово!), едим королевскую еду, распиваем изысканные вина, а он возьми и приди.

– Кто это «он»?

– Да старикашка кудрявый! А мы с Коляшей планы строим на всю будущую жизнь: себе сами такой дворец выстроим, денег уже собрали густо, запрятали в надёжном месте. А как свой рай оборудуем, вместе пойдём учиться: десятилетку экстерном, а потом вместе в бизнес. И примемся мы честно жить со своим сыном – в раю и сытости. Возбудились мы с ним, совсем бдительность потеряли. Первые порции барахла сплавили в своё потаённое место да вернулись – донежиться и догулять. А тут старикашка. И, если бы он посторонился да пропустил нас… а он одной рукой за косяк двери ухватился, а другой – мобильник открывает. Я и толкнула его, чтобы выскочить нам! А он возьми да стукнись головой об угол… – Варвара замолчала.

Её пирожное не тронуто и кофе остыл, начала она вилкой крошить пирожное. Крошит и крошит.

– Варя, Варя! – зовёт её Алесь. – Ты убила его?

– Нет, не убила. – Коляш гладит бесхозную Варварину руку. – Если бы убила, до сих пор не вышла бы. Мне много меньше, чем ей, дали, только за воровство.

– Вы ведь всё-таки убежали тогда?! – словно торопит Алесь повернуть «сериал» в другую сторону.

– Да нет. Успел старикашка нажать клавишу с милицией. У них, богатых, знаешь, как: всё схвачено, одна кнопка, и адрес в распоряжении милиции!

– Ты сам сейчас богатый… – вырвалось у Алеся. – Почему – «у них»?

– Вот я и говорю. Первое дело – запрограммировать нужные номера: милиции, дома. Не успели убежать. Квартира – на четырнадцатом этаже, внизу нас уже поджидали. На суде выяснилось: старик раз в три дня приходил цветы поливать и почту из ящика в квартиру приносить.

Теперь и Коляш замолчал.

Алесь вбирал в себя каждый звук ресторана – разноголосого говора, музыки и взглядом метался с лица на лицо, но собрать выражения лиц Варвары и Коляша не мог. Над их столом расплылось такое уныние, что он не выдержал и залпом хватанул и коньяк, и Варварин кофе, и снова налил себе коньяку. Его крутило, как в машине, когда он удирал с Варварой из Дворца от Херувима. Подкатывалась тошнота. Он уже знал: сегодняшний их разговор – окончательный разрыв с Лизой, никогда не сможет он бросить Варвару, обмякшей курицей повисшую в пространстве одиночества. Он уже сам провидел её трагическую судьбу. Осудили на долгий срок шестнадцатилетнюю девочку. И Коляш, который хорошо знал по рассказам босса Кузи и других, что такое зона, от лютого страха за Варвару перед всем судом (шанса увидеться наедине у них не было) умолял её сделать аборт. Принца видела в Коляше Варвара, всей своей бессмертной сутью, изголодавшейся за жизнь по человеческой доброте, больше себя любила его – ничего и никого, кроме него, в её жизни хорошего не было. Красивыми словами «большая любовь» не сказать ничего. Только в нём – жизнь, и в её испуганном сыне, притаившемся в её утробе, – уже больше двух месяцев было его веку!

Господи! Да что же это… У Алеся ходуном ходит всё внутри. Ещё рюмка коньяку, ещё. Своим нутром он чувствует Варвару. Девочка с ошарашенными глазами и косами, как у Лизы, – волнистые волосы Коляш заплетал ей в косы! И сейчас она такая… – крошки вместо пирожного… – её судьба.