Читать книгу "Реквием в Брансвик-гарденс - Энн Перри"

Жена не ответила ему, и он, как будто бы не заметив этого, вышел из комнаты, щелкнув за собой дверной защелкой.

Глава 4

На следующее утро после смерти Юнити Беллвуд Питт заглянул в службу судебного медика. Он не рассчитывал услышать что-либо полезное, однако обязанность эту следовало выполнить. Начинался очередной пронзительно-ясный день ранней весны, и, невзирая на неприглядность предстоявшего ему дела, суперинтендант шагал, ощущая бодрость. Пока на газетных стендах не обнаруживалось ничего плохого, и заголовки статей повествовали в основном об африканской политике Сесила Родса, экономике страны и неувядаемом Ирландском вопросе.

Взбежав через две ступени по лестнице, Томас полетел по коридору, словно не замечая запахов карболки и формальдегида. Постучав в дверь судебного эксперта, он вошел в небольшую комнатку, заставленную книгами – размещенными на полках и стопками стоявшими на полу и на столе.

– Доброе утро, доктор Маршалл, – бодрым тоном проговорил он. – Что-нибудь для меня есть?

Маршалл, невысокий, худощавый и седобородый мужчина, оторвался от составлявшейся им бумаги, и перо застыло у него в руке.

– Есть для вас новости, однако вам они не понравятся, – произнес он с дружелюбной, однако лишенной радости улыбкой. – Подчас мне кажется – особенно в такие отличные солнечные дни, – что моя профессия недостойна мужчины. Однако случаются такие моменты, когда я предпочитаю свой кабинет вашему. Сегодня как раз такой день.

– Что же вы обнаружили? – с тяжелым чувством спросил Питт. – Неужели она погибла не при падении? Только не говорите мне, что ее задушили. Следов пальцев не оставалось. Или ее ударили перед падением?

Подобный факт делал невозможным несчастный случай и даже ссору, завершившуюся борьбой и падением, на что надеялся Томас. Ложь Парментера можно было в таком случае объяснить и укрыть. Прошло всего двадцать четыре часа. Временное помутнение рассудка Рэмси можно было бы объяснить потрясением. Все можно было изложить таким образом, будто Парментер признал свою часть вины почти сразу.

– Ну, нет, – сухо ответил Маршалл. – Девица в полном порядке, если не считать синяков, которыми она обзавелась, брякаясь по пути вниз о ступеньки и поручни… ну и, конечно, перелом шеи. Если бы все были такими здоровыми, как эта молодая особа, я остался бы без работы.

– Так что же мне не понравится? – вздохнул Питт, сдвигая в сторону книги на сиденье единственного в комнате кресла и бочком усаживаясь на него.

– Она была на третьем месяце беременности, – ответил эксперт.

Суперинтендант должен был сам догадаться об этом. Подобное несчастье всегда следует иметь в виду. Радикальное свободомыслие Юнити вполне могло подразумевать сексуальную свободу, столь популярную среди части интеллектуальной и художественной элиты. Вся история твердила, что ведущие мыслители и творцы подчас находили обыкновенные условности не относящимися к ним самим. И в этом у них всегда находились последователи. Неудивительно, что Рэмси Парментер считал эту особу опасной.

Но не находил ли он ее привлекательной – и, более того, неотразимой?

Впрочем, виновным здесь вполне мог оказаться и Мэлори – или Доминик Кордэ. Томас вспомнил Доминика, каким тот был в пору их первого знакомства: симпатичного, настолько обаятельного, что сам он даже не подозревал об этом, не имевшего недостатка в возможностях и окруженного слишком большим количеством молодых женщин. В самом ли деле он настолько переменился или священнический воротничок только замаскировал эту слабость, не прогоняя ее?

Впрочем, анализируя эти мысли по мере поступления, полицейский подумал, что они продиктованы его личными чувствами в той же мере, что и рассудком.

– Я не знаю, – прервал его размышления Маршалл.

– Прошу прощения? – Питт вопросительно посмотрел на него.

– Я не знаю, кто был отцом, – развил свою мысль эксперт. – И ничего не могу по этому поводу сказать… Однако дело скверное, если учесть дом, в котором она жила.

Это еще было мало сказано! Скандал мог погубить любого из троих живущих в этом доме мужчин, а то и всех их разом, если обстоятельства так и останутся невыясненными. Именно такую ситуацию надеялся предотвратить Корнуоллис.

– Надо думать, что ей самой было известно, что она находится в интересном положении? – уточнил Томас вслух.

Маршалл жестом выразил сомнение:

– Возможно, однако мне приходилось встречать женщин, доходивших до конца срока, ни о чем не подозревая. Но, судя по тому, что вы рассказывали об этой особе, думаю, что она была в курсе. Женщины обычно знают это.

– Понятно. – Питт откинулся на спинку кресла и глубоко запустил руки в карманы.

– Шантаж? – предположил его собеседник, с сочувствием посмотрев на него. – Или большая любовь? Измена жене, пострадавшей после тридцати лет крепкого брака?

– Нет, – улыбнулся в ответ суперинтендант. – Не в этот раз. На мой взгляд, Вита Парментер не относится к той разновидности женщин, которая могла бы допустить подобную ситуацию, а допустив, – ответить на обиду припадком насилия. В любом случае только она и еще один член семьи не могли столкнуть Юнити. Вот если бы вы сказали мне, что ее задушили сразу после падения, тогда это могла бы сделать Вита.

– Нет… причиной смерти стало падение, – уверенным тоном проговорил Маршалл, задержав дыхание. – Что оставляет вам несколько возможностей. Несчастная любовь – не доставайся же ты никому, если не мне! Шантаж любого из находившихся в доме мужчин под угрозой разоблачения в качестве отца ребенка – или, может, опасения в этом со стороны одного из них. – Он внимательно смотрел на Томаса. – Ревность другого мужчины, потому что он не был отцом и ощущал, что она предала его с кем-то другим и была потаскухой, если не хуже. – Он изогнул бровь. – Или ревность одной из женщин, если отцом был священник. Либо одна из них попыталась защитить отца ребенка от шантажа.

– Благодарю вас, – саркастическим тоном произнес суперинтендант. – Почти все эти варианты я уже наметил самостоятельно.

– Простите. – Эксперт вяло улыбнулся. – Как я уже говорил, случаются времена, когда мне кажется, что ваша работа хуже моей. Я имею дело с людьми, уже недоступными всякой телесной боли. Но объекту нашего разговора пришлось страдать недолго – самое большее, несколько секунд.

Питт уже предполагал это, однако услышать такие слова произнесенными вслух было приятно. Одной страдалицей меньше.

– Благодарю вас, – проговорил он без всякой едкости в голосе. – А не нашлось ли чего-то еще? Какого-нибудь свидетельства, за которое можно зацепиться? Нам известно время смерти. Мы знаем, что произошло. Конечно, я не думаю, что на теле может остаться отметина, характеризующая того, кто толкнул ее, говорящая о его росте. Но, может быть, какая-нибудь нитка, след руки…

Маршалл строго посмотрел на него:

– Могу только сказать, что пятно на ее туфле оставила субстанция, которой травят вредителей в оранжерее или зимнем саду.