Читать книгу "На карнавале чувств - Кэт Кэнтрелл"

– И как тебе только всегда удается находить такие верные слова?

Все дело в том, что он наконец-то понял, что сегодня правильным может быть одно, а завтра – совсем другое.

– Когда только и делаешь, что летаешь через океан, появляется невероятно много времени для размышлений.

– И что дальше? Ты приготовил мне кольцо и пышное предложение? – В ее словах звучало столько боли, что Мэтью захотелось самому себя ударить.

– Нет. На этот раз мы все будем делать по-твоему. Я готов следовать за тобой даже без бумажки, объявляющей нас мужем и женой. И пока ты сама не захочешь, я ни за что не заговорю о женитьбе.

– Твоей маме это не понравится.

– Она как-нибудь переживет. Вступать ли нам в брак, зависит лишь от нас с тобой.

– И ты этого не хочешь.

– Наоборот, я хочу этого больше всего на свете. Но выбор за тобой. Все будет так, как ты сама захочешь.

– А что, если я захочу жить в Далласе? Что ты тогда скажешь?

– Я спрошу, кто ты такая и что сделала с любимой мной женщиной.

Эванджелина звонко рассмеялась:

– Я Эванджелина Лафлер. А ты?

Простой вопрос.

– Я – Мэтт.

– Приятно познакомиться, Мэтт. И знаешь, что я могу тебе сказать? Имена такие странные штуки. Ты меняешься, а вместе с тобой меняется и твое имя. Или, наоборот, стоит измениться имени, как ты сам начинаешь незаметно меняешься.

Неужели они наконец-то вновь нашли общий язык?

– Ну так и что дальше? Допустим, я вновь живу в Далласе. Я смогу уговорить тебя поселиться вместе со мной?

– У тебя вообще очень хорошо получается меня уговаривать. Выделишь мне отдельную комнату? – улыбнулась она.

– Нет. Отдельную комнату получит ребенок, но тебе придется жить вместе со мной. Независимо от того, поженимся мы или нет. Понимаешь, замена прежней жены мне уже не нужна, но все еще нужна восхитительная любовница. За последнее время я успел незаметно пристраститься к смене поз и места действия и уже представляю, какой прочный стол украсит нашу кухню. И еще один, поменьше, на веранде. Ну и, разумеется, нам понадобится огромная душевая кабина. Как тебе такое предложение?

– Ты с ума сошел, – рассмеялась Эванджелина. – И мне это нравится.

Точно, он сошел с ума.

– Смейся сколько хочешь, только скажи, что у меня еще есть шанс все исправить. Я готов обсуждать воспитание ребенка, и мне все равно, где мы будем жить. Я люблю тебя и хочу жить с тобой до конца жизни там, где тебе захочется, независимо от того, будет ли у нас официальная бумажка, объявляющая нас мужем и женой, или нет.

У нее на глазах заблестели слезы.

– Это самое романтичное предложение, какое мне только доводилось слышать.

– Это можно понимать как «да»?

– Пока что нет. Сперва я тоже должна до конца извиниться за упрямство. Я должна была обдумать твои слова, а не слепо от всего отказываться. Но я слишком привыкла себя жалеть и годами бежала от реальности. Пока не встретила тебя. Я не могу больше петь, но это еще не значит, что я совсем потеряла голос.

– Ну конечно же нет! Отныне ты мой голос. У тебя поразительно получается озвучивать мысли, до которых я сам должен был бы додуматься.

– Черт. – Эванджелина прикрыла глаза. – Я уже хотела сказать «да», но, если ты припас еще нечто столь же романтичное, я готова слушать тебя до бесконечности.

– Хотела? А что придало тебе решимости? Образ крепкого стола на кухне или то, что я наконец-то набрался смелости признаться в любви?

– То, что ты побежал за мной через полмира в Монте-Карло. Но все остальное было весьма приятно послушать. А вообще я приехала в Венецию, чтобы сказать, что больше ни за что тебя не отпущу.

Он невольно рассмеялся. Чтобы признаться в своих чувствах, им пришлось гоняться друг за другом по всему свету.

– Я же сказал, что готов повсюду за тобой следовать.

– Тогда начинай прямо сейчас. – С этими словами она пошла вверх по лестнице. – Я буду мечтать о твоей любви, лежа в кровати и гадая, что ты сделаешь, когда увидишь меня обнаженной.

Мэтту тоже не терпелось это узнать, и он, не заставляя себя упрашивать, с готовностью помчался наверх, стремясь на деле выяснить, чем могут стать друг для друга два исцелившихся одиночества.