Читать книгу "Дождь Забвения - Аластер Рейнольдс"

– А разве не нужно? – удивилась Ожье.

– Только если хотите, чтобы оно прозвучало как оскорбление, – пояснил Ниагара и грациозно двинул рукой, словно изобразил знак веры.

Он провел кистью через грудь, затем стукнул в области сердца, будто поставил точку.

– Косая черта и точка, – сказал он. – Сомневаюсь, что вам это знакомо, но когда-то этот знак говорил о принадлежности к альянсу прогрессивно мыслящих людей, связанных вместе одной из первых компьютерных сетей. Федерация Полисов берет начало именно в этом хрупком союзе, существовавшем в первые десятилетия Века Забвения. Это не стигма, но символ общности.

– И вам дорога эта общность? – спросила Ожье.

– В широком смысле – да. Но я не прочь предать ее сиюминутные интересы, если полагаю, что в далекой перспективе принесу пользу. Насколько вы осведомлены о текущих конфликтах Полисов?

– Достаточно.

– Все же позвольте освежить вашу память. Сегодня в Полисах есть две основные противоборствующие партии: агрессоры и умеренные. Обе в широком смысле поддерживают идею восстановления Земли. Но резко отличаются в подходе к СШБВ. Умеренные хотели бы получить доступ к Земле путем торговли, выдачи лицензий на использование наших капельных двигателей, предоставления технологий универсального оздоровления и прочего в том же духе.

– На искушение Евы хватило одного яблока, – поморщилась Верити. – СШБВ еще помнят, что́ ваши великолепные наноавтоматы сделали с Землей.

– Тем не менее предложение пока в силе. Карты открыты. И как вы могли убедиться из общения с Кассандрой, умеренные вполне серьезно настроены на сотрудничество.

– А агрессоры?

– Они считают, что СШБВ никогда не подпишут соглашения с умеренными, потому что в СШБВ слишком много людей вроде вас. Так зачем же ждать несбыточного? Не проще ли забрать Землю силой?

– Они не посмеют!

– Посмеют и заберут. До сих пор их останавливали только сомнения. Они боялись, что ретры предпочтут уничтожить Землю, но не отдать ее програм. Тактика выжженной земли в самом буквальном смысле. Заросль – не просто орбитальное поселение. Там достаточно нацеленных мегатонн, чтобы превратить Землю в раскаленный уголь.

– Так что же изменилось?

– Все, – ответил Ниагара. – Теперь агрессивные считают, что смогут быстро захватить Заросль и не дадут большинству боеголовок уйти на цель. Но даже если это не получится, новая модель переделки Земли… позволяет исправить последствия массированной бомбардировки. Можно загнать радиоактивность под кору через стыки литосферных плит. А потом заселить планету организмами, устойчивыми к высокой фоновой радиации.

Ожье содрогнулась, представив, что́ подобная тектоническая реорганизация означает для любимых городов.

– Значит, вторжение неизбежно?

– Я сказал бы, что сейчас оно более вероятно, чем полгода назад. Потому некоторые из нас, умеренных, уже давно сторонники усиления ретров. Зовите это тактикой сдерживания.

– Все так просто? Вы помогаете нам с непонятными штуковинами пришельцев, чтобы у нас был шанс выстоять против вашего же народа, когда польется дождь из дерьма?

– Для вас будет лучше, если я представлю ситуацию сложнее, чем на самом деле?

– Ниагара, простите, если не могу сразу поверить вам на слово, но я встречала в своей жизни только двух прогров, и один, вернее, одна оказалась мелкой лживой гадиной.

– Быть может, вас утешит, что Кассандра – оплот фракции умеренных. Если вам и искать друзей среди прогров, то она – первейшая кандидатура.

Скелсгард встала между собеседниками, подняла руки, будто пытаясь прекратить бой.

– Я понимаю, это шокирует, – сказала она Ожье. – Но прогры не все поголовно злодеи, пытающиеся стереть нас в порошок.

– Поверьте, я вас понимаю, – произнес Ниагара. – Мне известно, что терраформирование Земли уничтожит труд всей вашей жизни. Но я просто считаю, что цель оправдывает средства.

– Ниагара, вы и вправду считаете, что цель всегда оправдывает средства?

– Не всегда. Но почти. И можно сказать, судя по вашей биографии, что и вы придерживаетесь схожих взглядов.

– Возможно, для достижения цели я охотно переступлю через ваш труп.

– А через труп мальчика?.. Ой, простите! Вырвалось нечаянно. Но тем не менее хочу заметить: ваше чутье всегда неукоснительно вело вас к поставленной цели. И меня это искренне восхищает. Я верю, что у вас все шансы на успешное завершение миссии.

– А, наконец-то мы заговорили по делу. И что же вы знаете о моей миссии?

– Я знаю, что на другом краю этого гипертоннеля было утрачено важное имущество и вы обладаете всеми качествами, необходимыми для его возвращения.

– А почему вы сами не можете этого сделать?

– Потому что не знаю этой области так, как знаете ее вы. Не знает ни Авелинг, ни Скелсгард, никто другой в этой организации. Единственный человек, компетентный в достаточной степени, мертв. Это Сьюзен Уайт.

– Таких подробностей Калискан мне не сообщил.

– Могло бы это повлиять на ваше решение?

– Могло бы.

– Значит, не сообщив, он поступил правильно. Что же касается меня, то проблема не в незнании или нежелании. Мне туда путь заказан. Попытавшись проникнуть, я бы умер.

– А я?

– Для вас – никаких трудностей, – ответил Ниагара и повернулся взглянуть на транспорт, загружаемый в стеклянную сферу.

Техники еще оживленно суетились снаружи, но по их поведению было ясно: все идет согласно плану.

– Значит, вы хотите сунуть меня в эту штуку? И не скажете ни слова о том, что ожидает на другой стороне?

– Путешествие занимает тридцать часов. Для инструктажа хватит с лихвой.

– Я могу отказаться?

– Вы не думаете, что немножко опоздали с отказом? – И Ниагара обратился к Скелсгард: – Она готова для языкового урока?

– Авелинг сказал, что урок надо дать прямо сейчас. Тогда все успеет улечься у нее в голове по пути к Земле-Два.

– Что за урок? – спросила Верити.

Ниагара поднял руку. Из его ладони вырвалась туманная струйка поблескивающих микромашин, потянулась к голове Ожье.

Вспыхнула боль, словно череп яростно штурмовала армия в невыносимо блистающих доспехах. Затем отключились все чувства.

Сознание проснулось вместе с болью. Верити казалось, что она падает. В уши вторгся голос, выговаривающий слова на языке, которого она никак не могла знать:

– Wie heisst Du?

– Ich heisse Auger… Verity Auger[2].