Читать книгу "31 августа - Лоранс Коссе"

В конце концов на самой окраине, на авеню Маршала де Латра, служившей местной окружной дорогой, Лу обнаружила третьеразрядный отель. Она попросила номер подешевле, увидела, что за такую цену не предполагается наличия окон, и вышла из номера, даже не оставив там вещи. В шесть часов вечера, в последний день лета, слишком рано усаживаться в темноте перед телевизором. И кроме того, дневные газеты уже поступили в киоски, она достаточно откладывала, нужно заставить себя прочитать хотя бы одну.

Повернув обратно в сторону Сены, к уцелевшей части старого Шарантона, она прошла мимо прачечной, выглядевшей, вопреки обыкновению, не слишком угрюмо, и решила зайти туда на минутку. Я начинаю учиться убивать время, как иммигранты, осознала она. Это я-то, без пяти минут эмигрантка! Впрочем, эмигранты, иммигранты — не все ли равно; вопрос лишь в том, с какой стороны смотреть: те, кого называют иммигрантами, сами себя, наверно, считают эмигрантами.

Когда, с "Монд" в руках, она вернулась в прачечную, то поняла, почему ее так сюда тянуло. Из-за публики, состоящей в это время исключительно из негритянок, казавшихся сестрами, высоких веселых красавиц в кричащей одежде.

Лу провела там сорок минут, хотя чтение "Монд" не отняло у нее много времени: во всех газетах она мигом пробегала хронику и смотрела в рубрике "За рубежом", пишут ли еще о леди Ди. Вернее сказать, она провела там столько времени, сколько потребовалось стиральной машине, чтобы завершить программу №3 "Экономичная стирка". Лу казалось, что здесь она в надежном укрытии — среди смеха и гвалта черных Юнон, и еще, наверно, из-за шума стиральных машин. Пока стирались ее футболка и джинсы — когда отжим закончится, это будут уже другие вещи, не те, что она надела на себя в гостинице на севере Парижа (гостиница на севере, гостиница из фильма, шум стиральной машины, несуществующая гостиница), — Лу убедилась, что газета больше ни словом не упоминает о принцессе в тоннеле Альма — барабан все еще крутился — и по-прежнему ни слова об утопленнике из Обервилье или о "фиате", вытащенном из воды, — барабан крутился с беспощадной неторопливостью стенных часов.

* * *

Следующий день был совсем летним. Лучезарный день, искрившийся синевой словно в насмешку над произвольностью и условностью календаря. Выйдя из своего темного номера, Лу на секунду представила себе, что оказалась в другом полушарии, в другом времени года. Всего на секунду, не больше: она запрещала себе мечтать, ей и так с огромным трудом давались попытки вернуть свою жизнь в нормальную колею.

Она прошла через Венсенский лес по песчаной аллее вдоль берега озера. Было очень странно слышать гул машин и не видеть их, вышагивая среди романтических островков и плакучих ив.

Вся в поту, она добралась до Сен-Манде. Из натурального кашемира ее свитер или нет, для него было явно рано. Лу вспомнила, что настоящий кашемир делали из шерсти гималайских коз. Ты прекрасно знаешь, что твой свитер — не натуральный. Возможно, но я все равно зажариваюсь. Наверно, это из-за названия. Название ведь много значит. Думаешь о кашемире, и тебе становится жарко.

И как нельзя более кстати на авеню Генерала де Голля, на стене перед входом в небольшую модную лавочку, в ряд были вывешены летние платья, под общей вывеской "Специальное предложение". Уже многие годы Лу не носила платьев, но сто франков за джинсовый наряд — это действительно дешево. К тому же оно прекрасно сшито, рассуждала Лу, разглядывая на себе в примерочной платье подходящей длины, с юбкой клиньями, с короткими рукавами и воротником-стойкой, на пуговицах сверху донизу по типу сутаны.

— Ну как? — спросила продавщица из-за занавески.

— Вроде бы неплохо, — сказала Лу, выходя из примерочной.

— Неплохо! — воскликнула разодетая дама лет шестидесяти, всплеснув руками. — Вы хотите сказать, великолепно!

Звучало это искренне.

— Смотрите, как платье вас меняет, — взволновалась продавщица. — Вы стали совсем другой.

Из зеркала на Лу смотрела незнакомая девушка — высокая, с тонкой талией, с узкими бедрами. Ей вспомнилось, как мать говорила ей, сокрушенно покачивая головой: одежда и прическа — это пятьдесят процентов внешнего вида, надеюсь, когда-нибудь ты вспомнишь мои слова.

Наверно, я не носила платьев со времен первого причастия, сказала себе Лу. Юбка, развевающаяся не в такт шагам, мягкие волны у ног напомнили ей о давно забытых радостях. Внезапно она решила зайти в парикмахерскую, на той же стороне улицы. Культу красоты служили три женщины, блондинки в белых брюках и халатиках, все они были заняты своей работой, стояли перед зеркалами за спинами клиенток, но встречал пришедших мужчина. Он был небольшого роста, в провансальской рубашке с узором на черном фоне.

— Химию? — спросил он, увидев ее взъерошенные кудри.

— Как раз наоборот, — сказала Лу. — У меня волосы сами вьются, так было всегда, и мне надоело. Хочу распрямить волосы и стать блондинкой.

Самая светленькая из трех женщин подошла к ней, чтобы глянуть опытным глазом. Лу провела левой рукой по лбу, показав, какой длины должна быть челка.

— Понимаю, — кивнула парикмахерша, — как у леди Ди.

— Нет, нет, — поспешно сказала Лу.

— Да, — повторила дама. — То, что вы показываете, это стрижка леди Ди, сейчас все просят такую, вам очень пойдет. Давайте вымоем голову, нет, вот сюда. Из вас мы сделаем более пепельную блондинку, не такого соломенного цвета, как у Дианы. Блондинкой нужно становится постепенно, чтобы вашему окружению и вам самим легче было привыкнуть. Успеете еще стать блондинкой цвета Мэрилин Монро, — добавила она тоном, который говорил: это стоит того.

Пятьдесят процентов, это как минимум, повторяла себе Лу в последующие часы, поглядывая на свое отражение в витринах. С этой прической и еще в платье я изменилась даже на шестьдесят, шестьдесят пять процентов.

Она почувствовала себя еще более одинокой, бесконечно оторванной от привычной жизни. Следующим шагом будет амнезия, сказала она, понимая, что вот-вот переступит эту грань.

Амнезия или раздвоение личности? Одна, та, что живет днем, — обо всем забывает. За несколько недель она все забыла. Другая помнит. Та, ночная, что лежит с открытыми в темноте глазами. Посмотрим, сказала про себя Лу. Может быть, эти двое сумеют понять друг друга.

В Венсене она купила "Фигаро" и "Либерасьон". В Сербии партия Милошевича уверенно шла к победе на выборах. Банк "Лионский кредит" постепенно улаживал свои финансовые проблемы. Покончено с издевательствами над новичками в Школе искусств и ремесел. Сеголен Руаяль[3]бросает грозные взгляды, школяры только пожимают плечами.

Ни слова о погибших в тоннеле Альма и о трупе в Обервилье. Ни слова, по-прежнему ни слова.

Лу впервые в жизни съела шведский сэндвич, с зернистым хлебом. Мне захотелось его попробовать из-за нового цвета волос, предположила она. Под солнечными лучами она прошла весь Монтрёй, не упуская случая полюбоваться светленькой девушкой, которая так уверенно шагала вперед своей дорогой.