Читать книгу "Дневник нарколога - Александр Крыласов"

— Он ничего не стоит, — холодно заметил Прохор Назарович, — у меня к вам деловое предложение.

Один из вас становится женихом, а потом и мужем моей дочери. Он получит вместо приданого медицинский центр. Вы сейчас находитесь в том возрасте, когда вам необходима поддержка. На всем белом свете существуют только два человека, которые будут вам помогать: это отец и тесть. Больше никому вы не нужны, уж поверьте. Отец будет вам помогать по понятным причинам, а тесть, болея душой за дочь. Сейчас у вас все впереди, но пройдет совсем немного времени, и вы убедитесь, что перед вами железобетонная стена пирамиды по имени Жизнь. Только единицы пробивают ее своим лбом, да и то зарабатывают себе неизбежное сотрясение мозга. Остальные так и гибнут у подножия. Я помогу вам забраться на вершину, но мне не нужны вы оба. Мне нужен кто-то один. А ходить к нам в гости, подъедаться и валять дурака не нужно. Меня и так коробит унизительное положение отца взрослой дочери на выданье.

— И вам все равно, кто из нас припрется завтра? — ухмыльнулся Эдик, но прежней легкости в его словах не чувствовалось.

— Абсолютно, — пожал плечами Карасев, — у вас у обоих высокий потенциал, но без посторонней помощи он быстро превратится в пшик. Запомните, жена — это половина карьеры.

Из кресла, где сидел Бублик, раздался молодецкий храп.

Рассказ немолодого человека

Эдик зачастил к Карасевым. Скоро он женился на Наташке, узнал, что день рождения у нее, оказывается, в декабре, и стал хозяином многопрофильного медицинского центра. Прохор Назарович сдержал свое слово. Напрасно Бублик крутил пальцем у виска и обзывал Эда охотником за крокодилами, утверждая, что жениться не по любви — себя не уважать. Напрасно старые дружки отговаривали Бациллу от скоропалительной женитьбы в двадцать три года. Эдуард никого не слушал. Больше всего на свете он боялся выпасть из обоймы и остаться один на один с грядущими неприятностями. У Эдика перед глазами так и стояли студенты из их группы, не вписавшиеся в сессию и оказавшиеся за бортом студенческой жизни. Вроде еще вчера вместе прогуливали лекции и хихикали над деканом, клеили девчонок на улицах и пили пиво на скамейках. И вдруг вчерашние корешки сразу стали инородными телами, чужаками, от которых так и веет неуверенностью в завтрашнем дне. И прежние друзья уже чураются своих бывших однокашников, уже отодвигаются на безопасное расстояние, чтобы не подцепить заразу от отщепенцев, и под благовидным предлогом убегают, радуясь, что у них-то все хорошо. Одним практика и забойные каникулы, другим — армия и зловещая неизвестность.

А здесь никаких перспектив, и без реальной поддержки со стороны ему светит разве что должность зав. отделения на веки вечные да мизерная зарплата. Ваня прозрачно намекнул Эдичке, что по расчету женятся только подонки, и был с негодованием вычеркнут из списка друзей. Туда же отправились Хренков и все остальные. Какие могут быть друзья, когда живешь в элитной высотке и ездишь на «мерседесе»?

Как пишут в толстых, унылых романах: двадцать пять лет пронеслись как один день. Вновь наступило первое апреля — международный день дурака. Сорокавосьмилетний Эдуард Семенович Лабацилкин угрюмо смотрел в окно на новую весну в своей жизни и подводил неутешительные итоги. У него было все.

Все, кроме счастья. Свое счастье он легкомысленно профукал ровно двадцать пять лет назад в такой же погожий денек. И не потому, что женился на Карасевой. Какая разница, женился бы на другой. Просто тогда, первого апреля закончилась его беззаботная юность и началась тяжеловесная зрелость, когда ты всем должен и все от тебя чего-то хотят. Богатый человек не может быть до конца счастлив, он вечно желчен и раздражителен, бремя ответственности давит на его позвоночник. Работники — ворюги и ленивцы делают все, чтобы развалить в муках рожденный бизнес. Кругом взяточники и мздоимцы, нахлебники и прихлебатели, и только лично кидаясь на амбразуру, можно удержать свое дело на плаву. Тогда, в молодости, все друзья казались гениями. Каждый талантище и вундеркинд, и всех ждет какая-то особая, ни на что не похожая, сказочная судьба. А что, извините, вышло? Сегодняшний Лабацилкин ненавидел первое апреля. Люто ненавидел.

Раздался телефонный звонок. Звонила теща, жаловалась на пробки и надавала кучу поручений. Она превратилась в ухоженную, обидчивую старушку, сетующую на то, что девушки совершенно разучились носить юбки. Тесть стал суетлив и беспомощен, уменьшившись в размерах и самомнении. Наташка еще больше раскабанела и утратила свою балетную поступь, теперь она ходила так, словно забивала сваи в промерзший грунт. Ее любимым занятием стало пришлепать в медицинский холдинг, а Лабацилкин создал огромную корпорацию на основе медицинского центра, и стравливать всех сотрудников, организуя враждебные коалиции. Она плела хитроумные козни и бессмысленные интриги, а потом прибегала к мужу вся в слезах и требовала уволить своих недругов. Эдуард Семенович вздохнул и почесал оголенный затылок. Ну ладно он, продавший свою бессмертную душу за медицинский центр, оказался несчастлив. А Хренков? Что могло произойти с неисправимым бабником и лодырем Вованом, что он теперь насекомит на трех работах за сущие копейки и больше всего на свете боится увольнения? Может, это началось в тот момент, когда одна из его «коз» все-таки накинула лассо на жеребца Вову? Или когда у них появился первый ребенок? А Бублик? Что же случилось с отъявленным романтиком Ваней? Бублик был женат пять раз, и все по любви. Соря детьми, квартирами и алиментами, он совершил круг почета и вернулся к своей первой супруге, хорошо хоть назад приняла. Как-то бывшие друганы случайно пересеклись в Измайловском парке. Лучше бы они не встречались. Шнапс они теперь не употребляли, поэтому разговор не сложился с самого начала. Лабацилкин понес какую-то чепуху про своих ленивых и вороватых работников, зачем-то процитировал Савву Морозова, мол, «в России стать богатым легко, а жить трудно». Бублик смотрел куда-то вбок и явно мечтал поскорей слинять. Он скупо поведал, что работает в той же больнице, где они проходили ординатуру, в должности рядового врача. Карьера и деньги его не интересуют, работает он на четверть ставки и большую часть времени проводит дома. Они практически прощались, когда разговор случайно коснулся экономического положения страны. Глаза Ивашки вспыхнули белым, магниевым огнем, он взял Эдичку за рукав и больше уже не отпускал. Лабацилкин узнал все: и как падают индексы на мировых биржах, и как рушится отечественный автопром, и про дефолт Ирландии, и про долговые проблемы Греции. Оказалось, что Бублик все это время не прохлаждался на работе, а, сидя дома, сутками зависал в Интернете, анализируя экономическую ситуацию во всем мире. Мало того, он дневал и ночевал в блоге президента, и тот во всем следовал Ваниным советам, исключение составляла лишь его частная жизнь.

«Господи, в кого же мы превратились?! Мы же обмылки, лузга, шаржи, жалкие карикатуры на самих себя в молодости», — тоскливо думал Лабацилкин, пытаясь стряхнуть Ванину руку. Не тут-то было. Бублик держал крепко и намеревался перейти к проблемам возобновляемой энергии. Вокруг них уже собирались такие же «экономисты» в стоптанных ботинках и с плохо санированными зубами. Бублик ухватил кого-то из них за заскорузлый галстук и принялся приводить в пример модернизацию Китая. Лабацилкин огляделся, бочком, бочком выбрался из созвездия «пикейных жилетов» и ломанул в чащу. Кто бы мог подумать, что Бублик превратится в «обозревателя», интересующегося макроэкономикой.