Читать книгу "Синдром войны - Александр Тамоников"

– Заладил, как попка, – выдал Архипов. – Свобода, свобода!.. Обувают вас, пацан, как лохов. О какой свободе вы постоянно твердите? Что вам не хватало? Спецслужбы следили за каждым гражданином Украины и приказывали, как жить? Не верю. Вот в Америке, это да. Там спецслужбы следят за каждым, и постоянно вспыхивают скандалы на эту тему. Что такое свобода, Лазарь? Вот в твоем личном понимании? Скакать на митингах? Так извини, этого мало, надо еще работать. Орать на тех же митингах – геть президента, геть кабмин? Бить себя в грудь на каждом углу. Мол, я свободный хохол, избавился от москалей? По встречке все равно не поедешь, убивать и воровать нельзя, баб насильничать запрещено, детское порно держать на компе – статья. Голым бегать по улицам – в психушку упекут, не мыться, не бриться – западло. Общепринятые нормы и запреты нарушать нельзя ни в каком обществе, тем более в том, которое считает себя свободным. Сознайся, что для тебя свобода? Баб менять, работу? Так вперед, кто тебе не дает?! На шашлыки – пожалуйста. Слушать матерные песни – да ради бога. Путешествовать, мотаться по стране, вступать в партии, кружки, секты. Деньги все равно придется зарабатывать. Уж извини, не отвертишься, если не соблазнишь, конечно, богатую бизнес-леди. Ах, прости, ты хочешь двигаться в сторону евроинтеграции. Кажется, так вас болванят? А можешь объяснить, что это за зверь такой? Купи визу, езжай в Европу, не бог весть какие деньги. Я считаю, что нормальная жизнь – она и в Африке такая же. Ты сам придешь к этой мысли, когда повзрослеешь. Женишься, детей нарожаешь, мозги на место встанут. Если выживешь, конечно, на этой войне. Мы же запросто можем тебя в этом подвале прибить за твой невыносимо мерзкий характер.

– Я, между прочим, добровольцем пошел на войну, – ни к селу ни к городу ляпнул Лазарь.

– С чем тебя и поздравляем, – пробормотал Левин. – Мы, знаешь ли, тоже. Что еще остается делать, когда живешь, в ус не дуешь, а тут какие-то уроды вдруг взрывают твой дом, убивают соседей, расстреливают семью. Ладно, чего там. Обойдемся без суровых подробностей.

Поперечный снова помрачнел. Он чувствовал себя неловко, в разговор не вступал, курил уже третью сигарету.

После позднего завтрака бойцы разбрелись по лежанкам. Снова наступила пора уныния. Сотовая связь не работала. Разговаривать людям не хотелось, но и расслабиться в такой обстановке они не могли.

Смирнов отвернулся к стене и вроде уснул. Поперечный прокурился насквозь, но не собирался останавливаться на достигнутом. Он сидел у стены на матрасе, обняв колени, проницал пространство и тянул одну сигарету за другой. Лазарю становилось хуже, он метался в полубреду.

Поперечный поднялся, положил руку ему на лоб. Веселее от этого он не стал, вернулся на матрас.

Как-то притих Андрюха Левин. Настала очередь Алексея насторожиться. Он добрался до кровати, не спуская глаз с силовиков. Андрюха лежал на спине, дышал как-то прерывисто. На лбу блестела испарина. Парня мучил жар. Можно было и не прикасаться к нему. Глаза его затягивала поволока.

– Ты в порядке? – спросил Алексей.

– Да, все хорошо, Леха. – Слова давались Левину с трудом. – Просто задумался: а такой ли уж я бессмертный?

– Пока да, – проговорил Стригун. – Если что, попадешь в рай.

– Не хочу туда. – В горле у парня что-то забулькало.

Видимо, это означало смех.

– Слушай, ты уж держись.

– Ты не знаешь, что со мной такое? Из-за ноги, что ли?

Других причин не было. По парню плакал горючими слезами операционный стол. По рядовому Лазарю – тоже. И неважно, что у Левина ранение было легче.

Командир отвел в сторону Архипова, начал что-то вполголоса говорить ему. Боец кивал. В те моменты, когда не спал, он был сообразителен. Ополченец застегнулся, повесил автомат на плечо и вышел из подвала.

Майор Поперечный проводил его долгим взглядом, потом покосился на Алексея. Мол, это то, о чем я подумал? Тот неопределенно пожал плечами. Дескать, поживем – увидим.

В подвале снова царило молчание. Лазарь и Левин забылись тяжелым сном. Смирнов перестал храпеть, и было непонятно, спит он или придуривается.

Алексей подтащил матрас к стене, сел, откинул голову, вытянул ноги. Автомат с передернутым затвором лежал у него на коленях. Майор смотрел на него выжидающе, не меняя позы. Ясное дело, бросаться не резон. У капитана прекрасный слух, собьет как птицу, прямо в полете.

– И сколько мы будем здесь сидеть? – нарушил майор молчание.

Алексей пожал плечами и ответил:

– Пока наши не придут. Или ваши.

– Может, мирно разойдемся?

– Извини, майор, не получится. Я положил девять отличных ребят своего взвода. Еще двоих в БМП. Они не поймут, если мы с тобой мирно разойдется. Да и приказы следует выполнять, а начальство велело мне добыть языка.

– Может, развяжешь? – спросил майор. – Дам честное офицерское, что не буду бросаться и пытаться убежать. Бесят уже эти путы.

– Тоже не могу. Не доставай, майор. Извини, ничего личного, но не верю я в вашу офицерскую честь. Один такой на блокпосте у Ждановки разжалобил пацанов, а потом рванул в кусты, где у него «РПК» был припрятан. Парни пожалели о своей наивности уже на том свете. Четверых положил и тоже об офицерской чести кричал.

Майор обиженно вспыхнул, но не стал вступать в полемику. Несколько минут оба молчали, мотали нервы на кулак.

– Вот что непостижимо для меня, капитан, – заявил потом Поперечный. – Вот ты вроде нормальный мужик, офицер, не россиянин, а почему на стороне сепаров оказался?

– Я тоже удивляюсь тебе, майор, – отозвался Алексей. – Ты искренне веришь в то, чего не знаешь. Хочешь, испорчу ложкой истины твою бочку правды?

– Да мне плевать на твою истину, – вспыхнул майор. – В этой войне несправедливость с обеих сторон. А как ты хотел? Война – не вечеринка. Лично я давал присягу, за нее и горбачусь. Не пустой это звук для меня, пойми. Чихал я на свободу, Европу и прочую незалежность, тем более на хорьков, засевших в Киеве. Я Украине присягал, и ты, кстати, тоже.

– Присягал, – согласился Алексей. – Но другой Украине. Нет больше той страны, которой мы оба присягали. Продали ее Западу.

– Об этом можно спорить до хрипоты, – отмахнулся майор. – А что ты имеешь против западного образа жизни?

– Не поверишь – ничего. Нормальный образ жизни. Но этот Запад переходит все границы, признает лишь собственные интересы и дико орет, когда оппоненты пытаются отстаивать свои интересы, на которые имеют полное право. При этом он откровенно лжет, вводит в заблуждение собственных граждан, абсолютно не замечает фашиствующих радикалов, прорвавшихся во власть.

– Опять ты про фашистов! – Майор вдохнул. – Ходят какие-то дети на митинги…

– Свастика, факельные шествия, нацистская атрибутика, пропаганда превосходства украинской нации. Итог закономерен. Отлично оснащенные зондеркоманды под желто-блакитным флагом расстреливают сотнями мирных жителей Донбасса только лишь за то, что среди них могут оказаться люди, сочувствующие ополченцам. Я не демагог, майор, таких случаев масса.