Читать книгу "Глаз разума - Оливер Сакс"

В своем письме она писала: «Думаю, что всю мою жизнь я страстно желала видеть вещи объемными, даже до того, как узнала, что у меня страдает восприятие глубины пространства». Это странное, горькое признание заставило меня задуматься о том, не сохранила ли Сью смутные, полубессознательные воспоминания того, что некогда она видела предметы объемными, иначе каким образом могла бы она испытывать ностальгию по ощущению, совершенно ей незнакомому? Было очень важно протестировать ее с помощью специальных стереограмм, на которых не было никаких признаков или намеков на глубину – ни перспективы, ни окклюзии[55]. Я привез с собой одну стереограмму со строчками печатного текста – отдельными словами и короткими фразами, – при рассматривании которой испытуемый может различить семь уровней глубины пространства, но при рассматривании одним глазом или даже двумя глазами при отсутствии стереоскопического зрения будет видеть все строчки расположенными в одной плоскости. Сью посмотрела на эту картинку через стереоскоп и сказала, что текст плоский. Я подсказал ей, что некоторые строчки могут быть расположены на разных уровнях глубины. Сью посмотрела снова и сказала: «О да, теперь я вижу». После этого она смогла различить все семь уровней и расположить их в правильном порядке.

Если бы мы дали Сью достаточно времени, возможно, она могла бы и сама различить все семь уровней, но такие ориентирующие факторы, как, например, знание того, на что обратить внимание, играют решающую роль во многих аспектах восприятия. Особое внимание и старание могут быть полезны для укрепления и развития относительно слабых физиологических способностей. Как оказалось, эти факторы хорошо сработали в случае Сью, особенно в таком непростом тесте. В реальной жизни она испытывает намного меньшие трудности, поскольку знание, контекст и ожидание в не меньшей мере, чем перспектива, окклюзия и параллакс движения, помогают ей адекватно воспринимать окружающую ее трехмерную реальность.

Сью оказалась способной видеть картинку в глубину также на красно-зеленых рисунках, которые я привез с собой. На одном из них был изображен «невозможный» иллюзорный камертон (такой мог нарисовать разве что Морис Эшер) с тремя рожками, как бы выступающими из плоскости рисунка. Сью нашла его «живописным»; самый высокий рожок показался ей выступающим из плоскости аж на три сантиметра. Тем не менее Сью сама признала, что ее стереоскопическое зрение «мелковато» пока что. Потому что Боб и Ральф видели, что самый длинный рожок выступает над плоскостью рисунка не меньше чем на двенадцать сантиметров, а по моей оценке, он был выше еще сантиметров на пять.

Это показалось мне удивительным, так как все мы находились на одинаковом расстоянии от рисунка и я полагал, что должна быть своего рода нейронная тригонометрия – что восприятие глубины данного изображения объективно и зависит от дистанции между двумя контурами. Своим недоумением я поделился с авторитетным специалистом из Калифорнийского технологического института Шинсуке Шимодзо. В своем ответе Шинсуке написал, что когда человек смотрит на стереограмму, процесс восприятия основывается не только на бинокулярном анализе различий, но и на таких монокулярных характеристиках, как размер, окклюзия и параллакс движения. Монокулярные характеристики могут мешать восприятию бинокулярных характеристик, и мозг вынужден тогда как-то примирить противоречивые данные, чтобы получить нечто среднее. Этот окончательный результат будет очень варьироваться, так как существует масса отклонений даже у здоровых людей. Некоторые судят об увиденном по монокулярным признакам, другие – по бинокулярным, большинство же выбирает компромисс. При взгляде на стереограмму камертона бинокулярный человек увидит объем, человек монокулярный увидит плоскость, а все остальные нечто среднее между этими двумя крайностями. Ответ Шимодзо подпитывает упрямую веру членов Нью-Йоркского стереоскопического общества в то, что они живут в визуально более «глубоком» мире, чем большинство людей[56].

Вечером того же дня мы побывали еще у оптометриста Сью доктора Терезы Руджеро, которая рассказала, как Сью впервые пришла к ней на консультацию в 2001 году. Тогда больная жаловалась на ощущение напряжения в глазах, особенно при вождении автомобиля, на расфокусировку зрения и даже на вибрацию видимых предметов, но ни словом не обмолвилась об отсутствии у нее стереоскопического зрения.

Доктор Руджеро сама была, как она призналась, очень довольна тем, что, овладев техникой совмещения двух изображений, Сью овладела и способностью к стереоскопическому зрению. Сознательные усилия, направленные на приведение глаз в положение, необходимое для бинокулярного зрения, были, по мнению доктора Руджеро, решающими для качественного скачка. Доктор Руджеро подчеркнула также, что, помимо быстрого развития способности к стереоскопическому зрению, большую роль сыграла твердая решимость Сью удержать и развить эту способность, каких бы трудов это ей ни стоило.

Утомительную глазную гимнастику для развития бинокулярного зрения ей приходилось делать по двадцать минут в день. Выполняя эти упражнения систематически, Сью убеждалась, что с каждым днем способна проникать взглядом и ощущать глубину пространства на все большем расстоянии, в то время как поначалу она была доступна ей только на расстоянии вытянутой руки. Острота стереоскопического зрения продолжала улучшаться, и Сью видела глубину пространства при все меньшей разнице между изображениями. Однако стоило ей сделать шестимесячный перерыв, как наступил регресс. Это чрезвычайно расстроило Сью, и она снова приступила к ежедневным упражнениям с почти маниакальным упорством.

Для описания процесса овладения стереоскопическим зрением Сью прибегает к кинетической метафоре, сравнивая его с процессом обучения ходьбе. «Мне пришлось разработать новую хореографию движения глаз, – написала она мне совсем недавно. – Я учусь двигать глазами согласованно. Только после этого оживают спящие бинокулярные контуры предметов, и я снова начинаю видеть стереоскопическую картину мира».