Читать книгу "Прекрасные тела - Лора Каннингем"

Лисбет и Стивен посокрушались о том, что в Нью-Йорке становится все больше «сетевых кофеен». Они оба предпочитали кофейни оригинальные, не похожие одна на другую. Потом они поострили о потоках кофе с молоком, захлестнувших их район, и о слишком больших чашках. Очевидно, эти чашки — нечто вроде городской версии огромных (размером с человеческую голову) кружек, подаваемых в придорожных забегаловках.

Смеяться со Стивом было легко и приятно. Лисбет показалось вполне естественным пригласить его к себе, показать ему свои картины, торжественно водрузить сделанную им фотографию на каминную полку. Но едва они вошли в священную тишину «2 А», как он рывком притянул ее к себе. Он был в старом плаще, и Лисбет, сама себе удивляясь, привстала на цыпочки и начала расстегивать его пуговицы… Она даже не узнала собственный голос, обращаясь к Стиву, шепча его имя, когда он прижимался к ней. Все происходило так, словно бы их случайные встречи наконец-то привели к этому окончательному, полному смысла слиянию их истинных «я».

Первое свидание задало тон всему их роману и по-прежнему не теряло своего очарования. Стивен Войку навсегда остался Стивеном Войку того вечера. Когда теперь Лисбет «видела» его у себя в квартире, он был одет так же, как и в тот день, и она снова представляла, как начинает его раздевать, сначала снимая с него плащ, а потом уже расстегивая ремень. Они вместе упали на неубранную постель, в избыточную пышность перин и подушек. Он засмеялся, сбрасывая книги и журналы, чтобы расчистить место. Стивен Войку даже входил в нее по-особенному: оставаясь неподвижным, он поднимал ее к себе, и они начинали медленно раскачиваться взад и вперед, глядя друг другу в глаза, как им казалось, целую вечность.

И вот теперь он ушел. Хотя он по-прежнему жил по соседству, им почему-то уже не случалось встретиться на улице; он перестал пить кофе в ее бистро. Может, он избегал ее? А может, добрая судьба, так часто позволявшая им сталкиваться друг с другом, теперь решила приговорить их к раздельному проживанию? Лисбет высматривала его повсюду, но не видела нигде, кроме собственного воображения, кроме своей спальни. Он казался невероятно красивым — этаким призрачным красавцем, но его образ начинал распадаться, и даже воспоминание о нем, во всей своей четкости, теперь исчезло.

«Он не виноват», — сказала себе Лисбет и встала с постели, оставив тепло перин вместе с таящимся в них ароматом Стивена. Его вина была в его добродетелях — в доброте, слабости, боязни причинить боль Лисбет или жене. В результате из-за его нерешительности пострадали обе женщины.

Стивен женился в двадцать четыре года — вот к какому типу мужчин/юношей он принадлежал. У них с женой не было детей, зато была собака, спаниель Клео, к которой они оба питали искреннюю привязанность. Всякий раз, когда Стив говорил о Клео, его голос становился мягче, и Лисбет понимала: он любит собаку слишком сильно, чтобы оставить ее. Возможно, в их сражении за Стива победила именно собака. Он часто выгуливал Клео возле дома Лисбет, и та не раз приглашала его зайти как-нибудь к ней вместе с собакой. Но в подобных случаях на лице Стивена возникала гримаса, свидетельствующая о глубоких нравственных переживаниях, словно он считал непозволительным вовлекать собаку в свой адюльтер. Вот поэтому Лисбет так никогда и не увидела Клео живьем, только ее фотографию — в Центральном парке вместе со Стивеном.

Сейчас Лисбет представила их со Стивом последнюю встречу. Он натянул толстый свитер, потом накинул плащ, улыбаясь ей своей нежной, но слабой улыбкой. «Может, лицо человека — это его судьба?» — думала Лисбет, вспоминая маленький, почти не выступающий вперед подбородок Стива, его короткую нижнюю губу, словно бы естественным образом ускользающую от контакта. Да, чтобы целоваться с ним, требовалась особая сноровка: не так-то просто было впиться в эти узкие губы. Его пенис порой тоже вел себя нерешительно, как будто медля перед тем, как войти в Лисбет, зато имел привычку задерживаться в ней надолго, точно ему хотелось бы остаться там навсегда.

Казалось, Лисбет хорошо помнила выражение глаз Стива: они сияли любовью, но зрачки затуманивала какая-то тень — быть может, сожаления? Знал ли он в ту последнюю ночь, что уходит навсегда, что больше к ней не вернется? Был ли его уход спланирован заранее? Еще раз пристально вглядевшись в образ Стива, в его призрачное «я», Лисбет подумала: «Нет. Он не знал». Весь его облик свидетельствовал о полной невиновности. Какое счастье, что такие мгновения не исчезают бесследно, что эта секунда реальности, дававшая Лисбет утешение, все еще существует где-то в Солнечной системе.

Лисбет чувствовала, что явившийся ей во сне человек без лица — Стивен Войку, но не была до конца в этом уверена. Сосредоточиваясь на том, чтобы вызвать образ этого человека, она будто вновь увидела его взгляд, его глаза. Они были точь-в-точь, как глаза… Так, может, это предзнаменование? Знак, что он еще вернется? Что он и вправду тем или иным образом присутствует в ее постели?

Невозможно «отменить» ночи любви — они были и останутся навсегда. Лисбет подошла к арке, возле которой Стивен впервые прижал ее к себе, поцеловал ее, и дотронулась до стены.

Она стояла — обнаженная, худая, с торчащими ребрами и ключицами. Ее волосы, прекрасные и светлые, почти такие же белые, как у Стивена Войку, струились по плечам и спине. Лисбет даже казалось, что она одета волосами, подобно ее любимым героиням из старых сказок и легенд, леди Годиве или Рапунцель. О да… «Рапунцель, Рапунцель, проснись, спусти свои косоньки вниз».

Ветер пробирался сквозь щелястое окно старого эркера. Дрожа, Лисбет торопливо надела трусики и джемпер. Принимать душ было уже некогда, да и слишком холодно. Она взяла флакон туалетной воды и хорошенько побрызгала под мышками. Придется этим ограничиться, к тому же перед сном она ополоснулась в душе.

Лисбет поспешила в крошечную старомодную ванную, облицованную уложенными в шахматном порядке плитками черного и белого кафеля (никаких «новаций», иначе «Фейлер и Фейлер» поднимут квартплату), и сделала быстрый, но профессиональный макияж. Порой Лисбет сама удивлялась, каких результатов можно достичь при помощи нескольких простых вещей: губной помады, румян и карандаша для бровей. У нее было хорошо «вылепленное» лицо — слишком хорошо. Лисбет каждый раз прямо диву давалась, насколько без краски ее лицо напоминает череп, выпуклый белый лоб, туго обтянутые кожей скулы, полное отсутствие румянца — нигде ни кровинки, даже губы бледные-бледные. Абсолютная белизна, под глазами слегка тронутая серым. И вот этот карандашный рисунок Лисбет каждый день оживляла, превращая в разноцветную пастель. Как модели, ей случалось работать с лучшими визажистами, лучшими художниками-гримерами в этом бизнесе — с настоящими художниками. У них Лисбет выучилась проводить контуры, смешивать тона, скрывать недостатки, подчеркивать достоинства. Несколько мгновений — и в зеркале шедевр: ее лицо. Она знала, что теперь действительно соответствует тому эпитету, которым ее все и всегда награждали: красивая.

Она надела свою любимую юбку — длинную серую юбку из кашемира с лейблом французского дизайнера, но приобретенную в благотворительном магазине (вещи в нем стоили дешевле, а выручка перечислялась в фонд по борьбе с артритом). Юбка прекрасно сочеталась с джемпером.