Читать книгу "Кто убьет любимую? - Иван Жагель"

— Мне кажется… нам надо разбегаться. Во всяком случае я для такого шага вполне созрел.

Хотя Есехина подобные мысли посещали уже давно, однако он надеялся: до разрыва все же не дойдет. И сейчас ему было очень неприятно, что Бершадский начал этот разговор.

— Ты уже взрослый мальчик и можешь решать самостоятельно, что тебе делать, — сухо заметил Дмитрий.

— Только не думай, что у меня это каприз или всплеск эмоций, о котором я завтра пожалею, — вполне миролюбиво, не желая переводить разговор на повышенные тона, вздохнул Илья. — Разбежаться — единственный возможный для нас вариант. Мы оба не верим, что фондовый рынок скоро поднимется. Поэтому надо закручивать какие-то новые, большие дела.

В душе у Есехина боролись два чувства: послать коллегу подальше или попытаться использовать последние, пусть и совсем уж призрачные возможности для сохранения команды. В конце концов здравый смысл взял верх.

— Я согласен, что нужно подумать над какими-то новыми проектами. Но зачем для этого разбегаться?! Пойми, я не собираюсь упрашивать тебя, — поспешил Дмитрий оговориться. — Мне просто непонятна логика твоего решения.

— Нельзя заваривать грандиозные проекты, если потеряно доверие друг к другу.

Есехин усмехнулся. Он лучше, чем кто-либо другой, знал, что Илья бывает чересчур горяч.

— Все-таки в тебе говорят эмоции. Конечно, последние пару месяцев были для нашей компании… — он замялся, подбирая выражение, — хуже некуда! В нас накопилось раздражение от неудач, взаимная усталость от выяснения отношений. Но ведь были и лучшие времена. Согласись! Мы ворочали делами, которые казались неподъемными. А сейчас ты хочешь бросить проверенных партнеров, чтобы начинать что-то на стороне, с новыми людьми. Неужели ты будешь доверять им больше?!

Бершадский сложил губы трубочкой, выпустил из груди воздух и выдал:

— Кстати, Макс уходит вместе со мной.

— Ах, вот как… — промямлил Есехин. Это был удар ниже пояса. — Ну что ж, если вы все уже решили, то продолжать этот разговор бессмысленно. Спасибо, что поставили меня в известность. Вас устроит, если наш развод мы начнем обсуждать завтра с утра? Это не нарушит ваши планы?

— Никоим образом, — не уступил в любезности Бершадский. Разговор уже вроде бы закончился, но он медлил уходить. — Знаешь, чтобы не возвращаться к болезненным темам, я все же скажу тебе одну, на мой взгляд, важную вещь.

— Стоит ли?

— Стоит! Ты прав, мы уже хорошо изучили друг друга. Особенно за последнее время. И если раньше я видел, что ты склонен к рискованным поступкам, даже к авантюрам, что в общем-то меня не пугало, а даже восхищало, то теперь мне известно: ты способен терять голову! А это многое меняет.

— Что ты имеешь в виду? — холодно обронил Есехин.

— Я имею в виду ту даму, которая появляется в твоем кабинете вот уже в течение полугода и которая занимает тебя больше, чем наш совместный бизнес.

— Ты переходишь границы допустимого! Даже между близкими деловыми партнерами. Я уже не раз говорил вам с Максом, что мои личные дела вас уж точно не касаются.

— Ошибаешься! — не менее жестко возразил Бершадский. — Я убежден, что пока ты с ней не порвешь — с тобой невозможно нормально работать.

— Это выглядит как ультиматум: или вы с Максом, или она…

Илья немного подумал.

— Ну, в общем-то, да — это наше последнее условие.

Зато Дмитрий не думал ни секунды:

— Тогда уж точно выбор будет не в вашу пользу.

— Прекрасно! — Бершадский еще раз с подчеркнутой деликатностью погладил кончиками пальцев свою лысину. — Только учти, вначале ради этой женщины ты пожертвовал большими деньгами, а теперь — жертвуешь своими партнерами.

— Для вас во всем этом есть один положительный момент. Теперь вы знаете себе реальную цену.

Они долго, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза.

— Цена — понятие относительное, — наконец устало вздохнул Илья. — Знаешь, мой дядя, жена которого сбежала с его же другом в Израиль, любил говорить, что не следует пугать тухэс и нахэс. Тухэс — это задница, а нахэс — счастье. Так вот, ты, кажется, тоже перепутал женскую задницу со счастьем…

Этим обменом любезностей тогда их разговор и закончился. Позднее, вспоминая его, Есехин самокритично признавал, что он немного перегнул палку. Но у него были весомые оправдания своей горячности: Бершадский и Прядко договаривались за его спиной, и это после многих лет совместной работы, в течение которых им не в чем было Дмитрия упрекнуть. Он не спрятал от коллег ни копейки и не требовал для себя каких-то особых привилегий, хотя большую часть ответственности, особенно в первые годы существования «Ист-Вест-инвеста», брал на свои плечи.

Ему пришлось потратить немало времени и сил, чтобы натаскать Илью и Макса в новом для них финансовом бизнесе. Они обращались к нему с любыми, даже самыми идиотскими вопросами, прекрасно зная, что он всегда поможет и не станет поднимать на смех. Дмитрий очень снисходительно относился к их ошибкам, а они не захотели простить ему даже одной. Деньги оказались для них важнее многих лет сотрудничества, и это было самым обидным.

Именно из-за болезненного разрыва с компаньонами, из-за ощущения, что у него не осталось друзей, Есехин с особым нетерпением ждал возвращения Вари. В день ее прилета он поехал в Шереметьево встречать самолет из Будапешта. Причем Дмитрий отправился туда, даже несмотря на то что Варя просила его этого не делать, так как летела в составе небольшой делегации, и он мог поставить ее в неловкое положение.

В аэропорту они едва не разминулись. Дмитрий дежурил у основного выхода из зоны паспортного и таможенного контроля, но поток пассажиров с будапештского рейса уже практически иссяк, а Вари все не было и не было. К счастью, один из служащих подсказал ему, что если его знакомая находилась в составе делегации московского правительства, то, возможно, она прошла через ВИП-зал.

Есехин бросился на улицу и увидел Варю, уже садившуюся в длинный черный лимузин. Дверцу ей придерживал высокий, стройный и почти совсем седой мужчина лет пятидесяти, в дорогом темно-синем костюме. Как оказалось, это был тот самый чиновник московского правительства, имевший отношение к туристическому бизнесу.

Внезапное появление Дмитрия привело Варю в небольшое замешательство, но она быстро пришла в себя и представила его своему опекуну. Чиновник от туризма проявил исключительную любезность, очень напоминавшую издевку. Он предложил подвезти и Есехина, а узнав, что тот на машине, да к тому же приехал встречать Варю, чрезвычайно огорчился, словно ребенок, которого лишили мороженого.

— Жаль, очень жаль! А то мой шофер доставил бы вас куда вам надо, — приговаривал он, широко разводя руками.

Посадив Варю в свою машину и отъехав от аэропорта, Есехин стал оправдываться:

— Кажется, я все-таки поставил тебя в неловкое положение. Но мне было так тоскливо одному. Извини.