Читать книгу "Девочка по имени Зверек - Маргарита Разенкова"

– Девочка, скажи, где здесь таверна?

Он еще не окончил фразы, как девчонка, подхватив подол и сверкнув чумазыми коленками, скрылась в подворотне. Марк недоуменно пожал плечами и решил было отправиться куда ноги вынесут, как его окликнули:

– Эй, господин! Чего это Вы хотели от моей дочки? Если обидеть, так я кликну соседей! И мы не поглядим, что Вы в тоге!

На него мрачно взирала из-под ладони, приставленной к широким бровям, всклокоченная бабенка лет сорока в неаккуратном и явно наспех подпоясанном платье, напяленном наперекосяк на мешкообразное тело. Да к тому же – без какой-либо накидки или плаща, должных прикрывать голову уважаемой замужней женщины.

За край ее обвислых одежд, прячась позади матери, держалась все та же девчонка, беспрерывно ковырявшая в носу. Она так хитро поглядывала на Марка, что это насмешило его, но он изо всех сил старался держаться учтиво: кто знает, что у этих чертовок на уме.

– Я искал таверну. – Он спокойно улыбнулся.

– А, вон в чем дело! – Женщина как по волшебству оттаяла. – А я-то смотрю, такой приличный молодой господин, одет так аккуратно и чисто, а пристает к моей девчонке. Так вы таверну ищете?

– Да-да. Приличный молодой господин забрел в трущобы в поисках таверны, – едва сдерживая смех, подтвердил Марк.

Но бабенка не поняла иронии и принялась утомительно-долго и во всех несносных подробностях объяснять дорогу. Девчонка тем временем присела к его ногам и свободной от носа рукой принялась бесцеремонно дергать и поворачивать во все стороны костяную застежку кальцей. Марк с удивлением, подобрав край тоги, воззрился на нее. Она тоже смотрела на него, снизу вверх, и ухмылялась.

– Не трогай господина! – одернула ее мамаша, проследив за взглядом Марка, и неожиданно, понизив голос, зашептала угодливым тоном: – Зачем Вам так далеко идти, господин? У меня есть еще одна дочка, постарше – крепкая, здоровая! У нее хорошая фигура и все прочее… ну, господин понимает меня!

Она придвинулась совсем близко – невыносимо пахнуло чесноком и прокисшей капустой. Марк попятился и чуть не упал: девчонка, цепко ухватившись за застежку левой кальцеи, и не думала отпускать ее.

– В следующий раз, уважаемая, в следующий раз! – поспешно проговорил Марк, стряхивая с обуви маленькую паршивку. – Я запомнил, где ты живешь.

За свободу собственных сапог все же пришлось заплатить пару мелких монет, и Марк наконец отправился по указанному женщиной адресу.

Таверна оказалась совсем недалеко. Видно, бабенка специально болтала длинно и путано, чтобы он отказался от своего намерения и остался с ее старшей дочкой. «Воображаю себе ее дочурку! – усмехнулся Марк. – Верно, эта молодка так же благоухает чесноком и капустой, как и ее мамаша, и так же бесформенна!»

Тут ему на ум пришла недавняя встреча с Септимией. Что нашла в нем эта щеголиха (с дивной талией и ослепительной шеей!) с Авентина, за которой ухлестывали самые видные молодые люди из высоких патрицианских семейств? Септимия умело вела беседу, ласково кивала ему и, словно ненароком, касалась своей мягкой рукой его локтя. Но он-то такие намеки хорошо понимает, ему не надо повторять дважды!

Марк читал ей свои стихи, а Септимия с удовольствием слушала. А как от нее пахло! О Венера! Все сладостные ароматы Востока, верно, были к услугам вольноотпущенницы Септимии! И когда они наконец остались наедине… Впрочем, что сейчас об этом!

Валерий, узнав, где он провел ночь, воскликнул:

– Я просто восхищаюсь тобой, Марк: ты обставил всех этих пижонов! Притом что ты… э-э…

– Что я? Да ладно, друг, говори смело. Ты, кажется, собирался сказать: «Притом что ты некрасив, слишком худ, невысок ростом, да к тому же – не навиваешь модных локонов, а стрижешься накоротко, как солдат!» Так?

– Ну, в общем, так. Если ты не обиделся.

– Нет, – рассмеялся Марк, – это сущая правда, так что продолжай.

– Но ты и вправду таков. Но, – Валерий заговорил громче, так как Марк продолжал смеяться, – но чем-то ты берешь!

Марк сквозь слезы смеха «прорыдал»:

– Они жалеют меня-а-а… Им меня жа-а-аль… И все как одна наперебой хотят меня усынови-и-ить!

– Ну, прекрати! Я же видел, они просто шалеют, стоит тебе рот раскрыть!

– Вот тут, друг, ты попал в самую точку! Я прочту тебе маленькое братское наставление: вливай в женские ушки побольше льстивых медовых речей, превышающих по своей цветистости все разумные пределы! Не бойся показаться чрезмерным в восхвалении их пусть и маленьких достоинств и превращай – на словах! – их большие недостатки в какие-нибудь милые черты.

– Например? – Валерий состроил физиономию примерного ученика, внимающего ценнейшим наставлениям опытного учителя.

– Например, – Марк глубокомысленно свел брови и учительно поджал губы, – что уж ходить далеко – Септимия! На Септимии я для начала остановил восторженный взгляд, затем, когда она заметила это, отвел глаза в сторону, сделав вид, что застигнут врасплох: я, мол, хотел скрыть свой восторг перед ней. И уж больше я в ее сторону не смотрел открыто, а бросал взор украдкой, но – точно тогда, когда она могла это заметить! До трех раз я «крал» ее взгляд, затем перестал вовсе на нее смотреть, но старался выглядеть как можно более понуро. Тогда-то она и подсела ко мне на ложе.

– И?..

– И спросила что-то о греческой поэзии, в которой она сама, кстати, недурно разбирается! Дальше следовало вести разговор в нужном мне русле, а именно – что только такая просвещенная женщина, как Септимия, способна по достоинству оценить и греческую поэзию, и мое творчество.

– И у нее нет недостатков?

– Как же! Она болтлива как сорока – так я заявил, что нет большего удовольствия, чем слушать сам драгоценный звук ее голоса, о чем и как бы долго она ни говорила. Результат – она примолкла, строго отмеряя с той минуты скупые порции своего «сокровища» для моих ушей.

– Она не глупа.

– Не глупа, что приятно, но лукава! А это хотя и неприятное, но естественное женское свойство.

– А как же комплименты ее прелестям?

– Только не в этот момент! Вначале она должна была удостовериться, что я точно питаю к ней нешуточный интерес. Она радостно вступает в беседу, и тут – о, Венера! – выясняется, что у столь тонко чувствующего юноши (а скажи-ка, мой дорогой, эта репутация даром ли мне досталась?!) она – сама Септимия! – не вызывает интереса как женщина. Не то чтобы совсем не вызывает, но… – Марк как бы виновато сморщил нос, – интерес этот пока чисто литературный.

– Вот тут-то ты, конечно, и предоставляешь действовать ей самой!

– Правильно! И это – самое интересное: когда женщины понимают, что их чары на тебя не действуют. Пока не действуют… Ну, вот-вот подействуют… И сколь они бесподобно однообразны в единой для всех цели – очаровать противника, столь же очаровательно, восхитительно, упоительно разнообразны в своей тактике – достичь желаемого: покорить любой ценой! Женщина еще не знает, зачем ей это нужно, но страстно желает победы! Тут уже не важно, красив ты или нет, низок ростом или высок, белокож и навит или загорел и стрижен, как солдат. Ты – «враг», который должен быть повержен до восхода утренней зари! Прелестница и не осознает, что сама, по собственной воле, но совершенно бездумно, увлекается этой целью. Все идет в дело: трепетанье ресниц, нежное касание легких пальчиков (ах, какое неожиданное прикосновение – мы вместе краснеем!), очаровательный наклон головки («Ах, мои локоны касаются его лица совершенно случайно!»). Немного вина – и красавица смелеет… И тут не ошибись: не дай ей достичь желаемого слишком быстро, когда она еще не зажглась достаточно. Если она обнаружит, что ты слабый «противник», то мигом потеряет к тебе интерес. Но и не тяни слишком долго: женщина не умеет ждать – она закапризничает или испугается, что окружающие заметят твою холодность к ней.