Читать книгу "Крушение лабиринта - Ярослав Астахов"

(померещилось!)

и, голову оперев на руки, замирает.

Остаться бы наедине с бездной внутренней.

На месяцы.

На века.

Да хватит ли и веков, чтобы… до конца дожить эту мысль? И всякую ли мысль можно до конца… даже богу?

Вновь слышится тот же звук.

И снова Тессий приподнимает голову и оглядывается.

На этот раз не напрасно.

Произошли изменения в окружающей обстановке, и они настолько существенны, что они кажутся, по началу, обманом чувств.

Край ложа будто исчез, отсеченный полосой мрака. Но это всего лишь тень. Ее отбрасывает царь Таурий… которого мгновение назад не было еще здесь!

Гость появился за время, не достаточное даже и чтобы переступить порог. Не то, чтобы подойти и усесться. И неподвижные руки царя соединены на жезле. Как если бы он сидел здесь всегда. И белое одеяние не колышется, и кажется изваянным из луны. Выпуклости золотой маски (она давно похоронила под собою обезображенное лицо, наглухо, как под крышкою саркофага) отблескивают ледяным светом.

– Что в этот раз обманывает меня? Сердце или глаза? – произносит, не торопясь и негромко, Тессий.

– Ты удивлен, – отвечает, не поворачивая головы, царь. – И это бы могло быть понятно, потому что я редко применяю сие Искусство: способность убивать расстояние, приходить в гости, не переступая порога. Боги о нем не знают… И все же не тебе удивляться, Тессий! Потому что… ведь это – твое Искусство. Обратная его сторона. Темная сторона… которая обнажает суть!

– Порог священен, – говорит еще царь, – и это понимают даже не то, что боги – простые смертные! Какие же наступили времена, Тессий, если наиболее священные из порогов – пороги плащей и масок – стирает один из нас… ты?!

Но Тессий невозмутим. Внешне, по крайней мере, в нем не заметно никакой реакции на слова Таурия.

В его душе произошло столько, что ныне он способен лишь внимать молча. Царь высказал и собственную его думу. Для Тессия ничего нет нового в обращенном к нему упреке. И Тессий мог бы многое привести в защиту… и многое – чтобы утяжелить обвинение. Истерзанный спором внутренним, бог не способен более спорить вслух.

А царь богов продолжает:

– Обыкновенно Искусства наши не скоро передаются от одного другому. Рождаются и умирают боги, не говоря уж о поколениях людей, прежде чем открытое новое становится вседоступно. Однако то, что обнаружил ты, Тессий Проклятый… оно распространяется как пожар! Расходится, будто бы ты тратишь свою всю Силу, чтобы учить ему… до чего мне жаль, что я осознал это слишком поздно!

Царь вздрагивает и умолкает.

И взблескивает луна на золотой маске.

Недолгое время Таурий сидит молча, затем опять ведет речь, и падают отчаянные его слова раздельно и гулко, как учащающиеся удары сердца.

– Тессий. Во имя Острова. Зачем тебе это нужно?! Вот, Айра принадлежит тебе. Безраздельно. Полностью!… Такой судьбы не изведал до тебя еще никто из богов! Довольствуйся ж своим счастьем. Если… если повернется у тебя язык назвать это – счастьем.

– Если повернется язык… назвать это… счастьем… – шепчет, вослед царю, Тессий.

Но царь не слышит этого шепота, почти что неразличимого.

– Четыре года твое Искусство рождает войны между богами! – гремит надорванный голос подобно рокоту обреченной, истощающейся грозы. – Два бога обнаруживают одну на концах лучей, идущих из их сердец. И затевается поединок. И каждый применяет разрушительные Искусства, какие знает! На Острове давно бы не осталось бога живого, Тессий, если бы наша Сила была, как прежде. И к лучшему б, может быть! Чем дряхлеть… Но Сила умирает раньше богов. Искусство, которое ты принес, как чуму – высушивает и убивает ключ Силы! Изводит корень ее. Ибо ты… ниспровержением власти плащей и масок ты подорвал покой! Мы сделались подверженными страстям, как люди! И вот, мы начинаем печалится, уставать. Мы… мы же слабеем, Тессий, словно простые смертные!

– Так этого ты хотел?! – вдруг, вскакивая, кричит царь. И вздрагивает полотняный полог у ложа Тессия. – В этом… состоит месть, которую совершить надо мной ты клялся?

– Что же, ты своего достиг, – продолжает прерывающийся глухой голос. – Ты отомстил хорошо: я царь, а для царя не найти цикуты более горькой, чем увидать вырождение своего народа…

Тессий поднимается с ложа, услышав эти слова.

Становится против Таурия. И удивление – слабое, мимолетное, непритворное - отчетливо читается на его лице.

– Месть? – произносит бог. – Да, Таурий, я хотел… но – сколько же эпох назад это было? Я помню еще, пока, этого другого себя, желавшего отомстить. Как будто бы желавшего отомстить, потому что клялся. Тот я… действительно поставил перед собою цель: отправиться в Лабиринт и искать оружия, пригодного к поединку с тобою на смерть. Я заставлял себя держаться сей цели, сколько умел, но я… по-настоящему, Таурий, я искал иное. Не признаваясь в этом себе, прячась от самого себя. Да только Лабиринт – место, единственное, быть может, где от себя не спрятаться! Он предлагает на каждом шагу живительное и новое. Он завлекает в сети смертоносных загадок и… там каждый обретает, что хочет. Что правда хочет. И только лишь получив – обнаруживает, чего на самом деле искали глубины его души.

– Твоя же глубина пожелала… – говорит царь, и чувствует, что у него пересохло горло. Присаживается опять на ложе. Снимает с головы тяжелую маску, внимательно взглянув, перед этим, колдовскими ее глазами, где чаша. Укладывает маску на ложе, и она лежит около, и грозные острия рогов смотрят вперед и вверх. Один сияет в луне, другой темен. И смотрят золотые глаза… и царь, лишенный теперь их силы, нащупывает легко рукой чашу, почти как зрячий, и отпивает.

Привычен ко своей слепоте. И она ни сколько не уменьшает его уверенности. И даже слепота эта, может быть, подпитывает ее.

Уверенно возвращает чашу – поставил, не расплескав. Но все же не совсем на то место, с какого взял, и погасает от этого вино: сюда уже не доходит луч.

– Твоя глубина желала, – падают слова Таурия, – чтобы поравнялись боги с простыми смертными? Чтобы разбился Селий, который спас, как я слышал, некогда тебе жизнь?

Тяжелый вздох вырывается из груди Тессия.

– Печалуешься о смерти друга? Вздыхаешь столь сокрушенно: ах, почему его со мной больше нет? А я тебе скажу, почему, Тессий, и сам ты хорошо это знаешь. Темная страсть, что выпущена теперь на волю твоим учением, проникла и в сердце Селия, как в сердца прочих. И вот однажды он летел над землею – и ощутил ее в сердце, тяжелую эту страсть! И сразу же она отобрала, оттянула на себя Силу, которой этот бог побеждал притяженье низкой земли! Он больше не смог лететь. И начал он беспомощно падать, как бессмысленный камень, Тессий… и он разбился.