Читать книгу "Девушка с Рублевки - Наталья Баклина"

– Слава богу, слава богу, я так переволновалась! Даже Татьяне позвонила, чтобы приехала! Лариса, что же вы в дверях застыли? Проходите в комнату! – И она прошествовала вперед по коридору.

Комната, куда она меня привела, выглядела странно нежилой. Всю середину занимал овальный стол, вокруг него были расставлены стулья с круглыми спинками. В углу блестела хрусталем и фарфором горка с посудой. В углу напротив стояла огромная напольная ваза, вся в бутонах и завитушках, из вазы торчал букет искусственных цветов. Возле балконной двери находилась кадка с разросшимся до потолка растением с резными бело-зелеными листьями.

– Какой красивый цветок! – вырвалось у меня совершенно искренне, наверное, потому, что в отличие от остальной обстановки растение выглядело по-настоящему живым.

– А, это монстера, Витя вырастил. Он любит цветы, целые оранжереи в прежней квартире разводил. Но у меня на растения аллергия открылась, пришлось все горшки по знакомым раздать. А монстеру эту он не отдал, так нервничал, что пришлось оставить. Прошу вас, садитесь. – Эмма Валерьевна отодвинула стул для себя, я села за стол чуть наискосок. – Лариса, должна вам сказать, что вы меня разочаровали.

Я вскинула брови, но мама Пенкина не дала мне и слова произнести.

– Я с легкой душой согласилась, чтобы Витя ехал в эту командировку, потому что знала: рядом с ним будете вы. Как же вы допустили, что он заболел?

– Простите, Эмма Валерьевна, я не понимаю...

– И я не понимаю. Неужели можно быть такой легкомысленной! Мужчины как дети, им уход нужен. Вот я, пока был жив Алексей Георгиевич, ни на минуту, слышите, ни на минуту не оставляла его без присмотра. Куда пошел, надолго ли, надел ли шарф, взял ли носовой платок, покушал ли.

– А от чего он тогда умер? – невольно вырвалось у меня.

– У него вдруг отказали почки. Вы не представляете, что я тогда пережила! Я совершенно не хотела жить! Меня спасло только то, что у Витеньки начались проблемы, и мне, матери, нужно было спасать сына.

– Он тоже заболел?

– Лариса, ну что вы такое говорите? Он женился на ужасной девице, на этой хищнице, которая хотела полностью прибрать его к рукам! И если бы я не вмешалась, неизвестно, к каким последствиям это бы привело! Мне даже пришлось оставить Воронеж и переехать в Москву, чтобы контролировать события. – Заметив мое удивление, Эмма Валерьевна, однако, не остановилась. – А Витя вам разве не рассказывал? Наверное, ему стыдно за тот неудачный опыт. Но кто не делает глупостей по молодости? А она, Зина эта, была очень даже неглупа и расчетлива. Видит: парень перспективный, талантливый, родители далеко, подсказать некому. Затащила моего мальчика в постель и женила на себе! Да так все быстро провернула, что я о свадьбе узнала чуть ли не в день регистрации! И этот ужас, брак с такой особой, Витеньке пришлось терпеть почти пять лет! Ладно, что я все о Зине рассказываю? Вам, наверное, неприятно о ней слышать?

– Да нет, почему же...

– Я вот что хочу вам втолковать. Если уж вы входите в нашу семью, вам следует принять правила, которых мы придерживаемся...

– Эмма Валерьевна, с чего вы решили, что я вхожу в вашу семью? – перебила я мадам Пенкину, пока она не начала перечислять и навязывать мне свои правила.

– Что? Разве Витя еще не сделал вам предложение?

– Войти в вашу семью? Нет, не сделал.

– Странно... Ладно, я с ним поговорю. Так где находится эта больница?

Я продиктовала Эмме Валерьевне все, что требовалось, и сбежала от этой невозможной тетки, сославшись на позднее время и усталость.

Глава 2

До дома я добралась ближе к полуночи, совершенно вымотанная. Голова кружилась от голода, усталости и, конечно, от общения с мамашей Пенкина. Эти ее то страдальческие, то обличающие интонации, откровенное желание свалить на меня заботу о больном сыне, ее сыне, между прочим, неподдельное изумление, что я никакая не невеста, – все говорило о том, что, похоже, моему шефу очень сильно не повезло с матушкой. Эдакая вдовствующая императрица – все должно быть по ее и даже без намеков на возражения. Цветы его выкинула, с женой развела и теперь, как видно, велит на мне жениться. А он то ли не очень хочет, то ли не знает, как позвать замуж. А звать надо, раз мама велела, иначе житья ему не даст, запилит. Короче, попал мужик!

Инфантильный он, мой шеф. Разменял бы квартиру, разъехался, устроил бы свою личную жизнь без мамочки. Ладно, что я за него переживаю, сам сообразит. Или мама за него все решит.

Все это варево вяло булькало у меня в голове, когда я открыла дверь квартиры, щелкнула выключателем и застыла на пороге. Мама дорогая, я совсем забыла о ремонте! Судя по состоянию прихожей, он был в самом разгаре: стены ободраны, линолеум сорван, в углу половина бумажного мешка с остатками цемента и банки с краской. Здрасте, я вернулась! Где ночевать-то теперь? Я тупо, уже ни на что не надеясь, заглянула в большую комнату и обмерла. Нет, похоже, запас сюрпризов на сегодня не исчерпан.

Комната была чистой и огромной. Здесь Самвел уже успел побелить потолок и сменить обои. А главное – он как-то так передвинул мебель, приткнув пианино к окну, а диван к освободившейся стенке, что комната теперь казалась вдвое больше. Правда, из-за этого стал лучше виден старый линолеум на полу. Да и ладно, потом кину какой-нибудь коврик.

Бросив возле дивана сумку и куртку, я понеслась на кухню. Кухня встретила меня той же чистотой, а еще – новенькой раковиной, мойкой, столиком-тумбой и навесным шкафчиком. Плита была передвинута так, что в углу кухни освободилось место для холодильника. И теперь оба эти агрегата престали раздирать пространство пополам, а спокойно соседствовали, освободив пространство для стола со стульями, которые мне нужно будет купить. Я с облегчением набрала воды в чайник и кастрюльку, поставила на газ и начала ревизию в поисках еды. Когда я уезжала, у меня полпачки макарон оставалось, банка лечо. Можно спагетти изобразить...

Макароны нашлись в новом столике, «лечо» в холодильнике. Причем по соседству с ним обнаружился кусок докторской колбасы, видимо, Самвел купил себе на обед. Я договорилась с собственной совестью, пообещав завтра купить такой же, и внесла колбасу в меню своего ужина. То есть, чуть ли не урча от голода, съела ее тут же, у холодильника, передумав варить макароны. Потом выпила чай и повалилась спать.

Утро для меня началось с пронзительного вопля автосигнализации. Чья-то машина заходилась воем на все лады, а хозяин не спешил успокаивать свою игрушку. Рулады, которые издавала машина, были четырех типов: короткий свист, длинный свист, противный вой и что-то вроде стрельбы. Это, наверное, чтобы злоумышленника напугать, потом оглушить, затем завалить и добить, чтобы не мучился. После четвертого цикла автоистерики я поняла, что больше мне не уснуть. Эх, а в Тунисе меня будили птицы и солнечные лучи!

Мысль о Тунисе разбудила меня окончательно. Так, я в Москве. Пора заниматься делами. Из самых важных дел – навестить шефа в больнице. Уж его-то пробуждение куда кошмарнее моего! Заодно верну человеку бумажник и телефон – вчера его мамаша так меня огорошила, что я начисто забыла выложить их из сумочки. Вот только с пустыми руками в больницу не ходят. А не испечь ли мне пирожок свой фирменный, скороспелый? А испечь! Самой ведь тоже что-то есть надо. Тогда пора в магазин сгонять за всяким-разным.