Читать книгу "Калямбра - Александр Покровский"

Потом он простился и ушел.

Сам я лицо зама в тот момент не видел. Но другие видели. Говорят, там было на что посмотреть.

ЕЩЕ ПИСЬМА

Это Женя Воробьев.

Эту историю мне рассказал один приятель. Он мичманом в Таллине служил одно время. Теперь он строительством занимается.

Как-то строил он дом в четыре этажа. На каждом этаже по одной большой квартире. Так вот, сроки поджимали, и прораб всех подгонял. А приятель мой делал штукатурные работы и втихаря наблюдал за тем, что творила группа сантехников, состоящая целиком из представителей гордой в последнее время эстонской нации.

Устанавливая унитаз, горячие эстонские парни настолько увлеклись, что, увидев вблизи отверстие камина, они, не долго думая, приняли его за канализацию и завели туда с унитаза трубу.

И вот люди стали потихоньку заселяться.

Как же были удивлены жители нижнего этажа, когда в ответ на то, что они разложили в домашнем очаге костер и сели у него уютно греться, им сверху вместе с водой приехало свежайшее дерьмо!

Лето. Утро. Тепло, даже жарко. Я – на вышке, охраняю покой и сон рядового и офицерского состава заставы. Чисто случайно посмотрел от нечего делать в ТЗК (труба зенитная командирская) и увидел, что недалеко от самой границы начинает гореть тайга. «Слава Богу, хоть какое-то развлечение», – подумалось мне, после чего я даю звонок дежурному по заставе. Через три минуты весь наличный состав, за исключением тех, кто на службе, стройными рядами семенящим маршем, прихватив шанцевый инструмент, удалился в сторону разгорающегося пожара. Приходит время сменяться (четыре часа прошло), а «Ленского все нет». На матерный звонок дежурному с законным вопросом: «А почему я еще здесь?» – получаю вполне резонный ответ: «А все убежали, так что бди и охраняй, пока не потушат».

Прошло еще четыре часа. Смотрю в ТЗК, тайга дымится, значит, еще не потушили – пришла мне логичная мысль. Я начинаю дуреть от безделья, и тут мой взгляд остановился на ржавой табличке, привернутой к парапету вышки: «Пограничник! В случае обнаружения вражеского летательного объекта срочно сообщи дежурному по заставе по системе «Воздух». Я тут же мысленно обнаружил, что вражеский летательный объект злостно нарушил священную границу СССР, и по системе «Воздух» начал торпедировать дежурного по заставе.

Тот, не будь дурак, со словами «Щас, подожди» соединяет меня с ПВО, с нашими соседями пэвэошниками. Делать нечего, и я им снова повторяю по системе «Воздух», что якобы вижу вражеский летательный объект. Они просят меня уточнить его местонахождение. Я смотрю на наш пограничный компас (кругляшок с зелеными буквами «С», «Ю», «З» и «В», прибитый в центре гвоздем к парапету и от времени жизни вращающийся «куда захочешь», и говорю:

– Северо-восток.

– А может, юго-восток?

– Может, и юго.

– Знаете, мы видим на экране три цели, давайте определим вашу.

Мне поплохело. Но пока не сдаюсь.

– В сторону «ЗАЛЕЖА» (14-я погранзастава).

– Дайте направление.

– Северо-северо-восток!

– Может быть, восток?

– Может!

– Пиздец им.

И отключились. У меня бурно заработала фантазия на тему «Пиздец им», которая для меня при любом раскладе закончиться хорошо не могла.

Меня сменили еще через пять часов, и что удивительно: в тот день пэвэошники действительно кого-то сбили.

Вот.

Ваш Петр.

Командир военно-морской базы «Стрелок» контр-адмирал Тихонов проводит в нашей 165 бригаде ракетных катеров строевой смотр. Форма одежды парадная. Процентов семьдесят пять младшие офицеры, у которых парадная фуражка с «дубами» носится в редких случаях при парадной форме, а повседневная фуражка – естественно, с голым козырьком. Ну а чтобы козырек лишний раз не портить дырками для крепления «дубов» парадной фуражки, их (дубы) лепили на сырую резину или на пластилин (жвачек тогда не было, а если у кого и появлялась, то ее жевали по очереди и на клейку «дубов» ни при каких обстоятельствах не пустили бы), а после окончания торжеств «дубы» отлепляли, и фуражка становилась повседневной. И вот контр-адмирал Тихонов (он ведь тоже начинал службу с лейтенанта) идет вдоль строя и ведет рукой по ряду козырьков, и с них, как с осенних деревьев, опадает металлическая листва, и ложится та листва ровным рядком вдоль строя. Затем он подходит к капитан-лейтенанту Оладушкину (инженеру судоремонтной мастерской, горькому пьянице и невезунчику), двумя пальцами берет его вроде бы белое праздничное кашне, вытягивает его из-под шинели и показывает его комбригу, и все при этом видят, что это не кашне вовсе, а майка, обыкновенная шелковая.

На этом строевой смотр заканчивается, и за него мы получаем два шара.

Письмо написал Витя.

Это Елисейкин.

Вот тебе история от знаменитого адмирала флота И. С. Исакова. В шестидесятые годы прошлого столетия он вспоминал.

1924 год. Набережная Севастополя. Первый парад военных кораблей Черноморского флота.

Рейд. Флажки. Экипажи. Толпы народа. Событие.

Молодой, только что назначенный командующий ЧФ (его имя по понятным причинам не упоминается) на белом катере начинает объезжать строй кораблей.

– Здравствуйте, товарищи краснофлотцы!!

– Здра-а-аа!..

Ну и так у каждого корабля. Все строго по уставу.

И тут в бухту входит корабль. Наш крейсер. Только что из Турции, первый визит советских военных кораблей в соседнюю страну окончен.

Здесь необходимо сделать пару отступлений, то бишь пояснений. В то время президентом Турции был Ататюрк. Он понимал опасность османских амбиций и круто с ними боролся. Так, по его указанию туркам было запрещено носить фески, ну, ты знаешь, такие круглые красные шапочки с кисточками, в результате чего такой ходовой раньше товар в огромных количествах скопился у торговцев на складах.

Ну а предприимчивые турки – не выбрасывать же добро – завалили наших этими сувенирами. Моряками на кораблях служили бывалые стреляные волки. Все прошли интервенцию, Гражданку, а кое-кто и у «зеленых» послужить успел. В общем, соленая морская хохма у них была уже запасена.

Едва командующий поднес ладонь к козырьку, как вся команда крейсера, сорвав уставные бескозырки, в один миг напялила себе на головы те самые фески!

Положение командующего было весьма двусмысленное. Все всё видят. Подчиненные, народ. Ругаться, наказывать? Неуместно, да и «лицо свое можно потерять», как говорят китайцы. С другой стороны, налицо грубейшее нарушение воинской дисциплины, вызов. Как реагировать?

Командующему хватило пяти секунд, чтобы разрулить ситуацию.

Поднеся руку к козырьку, он насмешливо рявкнул в трубу: «Салам аллейкум!»