Читать книгу "В поисках утраченного - Николас Дикнер"

Она проходит через сад, распахивает калитку и с тротуара царственно машет проезжающему такси. Визг шин, скрежет ржавого железа. Арисна наклоняется к окну и ведет переговоры с таксистом насчет поездки в аэропорт. Водитель для проформы изображает возмущение, затем согласно машет рукой. Арисна открывает дверь, забрасывает в машину сумку и с шутливой властностью грозит Ноа пальцем:

— Хорошенько заботься о Саймоне!

Ноа отвечает комическим поклоном. Через секунду такси исчезает в клубах выхлопных газов.

Грустная сага гарифуна

ОЩУЩЕНИЕ ОТЦОВСТВА весьма расплывчато. Не в пример материнству, узаконенному де-факто впечатляющей природой беременности, ощущение отцовства определить сложно. Невозможно призвать ни одного свидетеля со стороны отца, даже факт рождения не может доказать кровные связи с ребенком. Статус отца входит в законную силу лишь после проведения ДНК-тестов, окончательного, но бесславного посвящения, поскольку, прибегая к этой, так сказать, юридической процедуре, отец признает неспособность утвердить свой статус с помощью традиционной дипломатии. Обнародуя результаты теста, мужчина устанавливает свое биологическое отцовство, одновременно жертвуя отцовством социальным.

Именно по этой причине Ноа никогда не пытался претендовать на титул отца Саймона. Однозначному материализму ДНК он предпочел бы простое признание Арисны. Однако на все его многочисленные вопросы она упрямо отрицала, оспаривала и опровергала любое участие половых клеток чипевайан в зачатии ее маленького мальчика. Глаза ребенка убедительно противоречили этому утверждению, но Ноа решил не давить. Арисна ревностно защищала свою странную версию независимости, а он был готов уважать ее хотя бы ради того, чтобы избежать высылки на какой-нибудь отдаленный алеутский остров. Придет день, и Саймон начнет кое-что понимать, особенно то, что, несмотря на все сложности, технология секса остается простейшим аспектом огромной части того, что мы напыщенно называем «наша цивилизация».

А пока Ноа потихоньку культивировал ежедневное отцовство, состоящее из понимающих подмигиваний и улыбок, неспешных завтраков и проведенных на пляже дней. Ради этого ему приходилось оставаться на острове Маргарита, а чтобы оставаться там, необходим был предлог, предлог сложный, если вообще возможный, с бесчисленными окольными путями и тупиками, как, например, уклонение от вопросов.

Ноа вспомнил статью, прочитанную несколько лет назад в старом журнале National Geographie, найденном за холодильником во время уборки. И в той статье он обнаружил историю, настолько же сложную, насколько абсолютно соответствующую его ситуации, историю, которую можно было бы озаглавить:

«ГРУСТНАЯ САГА ГАРИФУНА

Все началось в лето Господне 1635-го, когда голландское невольничье судно, приплывшее из Африки с человеческим грузом, село на мель на Гренадинах. Рабы воспользовались суматохой: перебили экипаж и сбежали. Они нашли убежище на соседнем острове Юрумейн (впоследствии переименованном в Сент-Винсент) и связали свою судьбу с Карибами. Племена, возникшие из этого смешения, — и не американские индейцы, и не африканцы — вскоре стали называться гарифуна, хотя в зависимости от обстоятельств, места и тонкостей превалирующей грамматики они также известны как гаринагу, калипуна, тарифу, карибу, каберн, кабр, калино, калинья, калиньяку, калинаго, что является не более чем постоянной деформацией названия кариб.

К гарифуна вскоре присоединились мароны с Санта-Лусии и Барбадоса. Их привлекла свободная жизнь на острове, все еще не оккупированном европейцами. Правда, то была призрачная свобода, ибо с бойни на Сент-Киттс в 1625 году французы и британцы рьяно сражались за контроль над архипелагом. На последующие два столетия Малые Антильские острова стали театром бесчисленных сражений, союзов, предательств, вторжений, восстаний, договоров, эдиктов и других более или менее дипломатических препирательств.

Гарифуна, вполне вероятно, остались бы на периферии этого конфликта, если бы не подписание в 1763 году Парижского мирного договора.

Когда Франция уступила остров Сент-Винсент Британии, островитяне, особенно гарифуна, оказались в весьма щекотливом положении. Не следует забывать об их двусмысленном историческом происхождении: они не были полностью ни истинными аборигенами, ни потомками африканских рабов.

Политическая неопределенность породила мятежи.

Мечтая изгнать с острова британцев, гарифуна совершили ошибку, связавшись с французами. Роль Франции, слабой, как никогда, свелась к самому дешевому способу изгнания британцев: подстреканию местного населения к мятежам. Абсолютно бесплодная тактика, поскольку — в отсутствие надежных баз на других островах архипелага — каждый завоеванный таким образом остров по следующему договору непременно был бы возвращен Великобритании.

Последние мятежи вспыхнули в феврале 1795 года, когда французы попытались одновременно высадиться на Гренаде, Санта-Лусии и Сент-Винсенте. Результат оказался катастрофическим, и к 1796 году сопротивление продолжали лишь гарифуна. Британские войска захватили остров и сумели подавить восстание на Сент-Винсенте, таким образом положив конец двухсотлетней войне на Карибах.

В январе 1797 года британские власти Сент-Винсента издали указ о депортации мятежников. Операция была проведена с ужасающей эффективностью — акадийский опыт явно не пропал даром. Британцы сожгли пироги и урожай и вывезли более четырех тысяч островитян на крохотный островок, где на месяц оставили голодать. Затем тех, кто не умер от голода, классифицировали по цвету кожи. Самых светлых вернули на Сент-Винсент (где вдруг обнаружилась нехватка дешевой рабочей силы), а более темных, то есть гарифуна, согнали в корабельные трюмы и депортировали.

Ночью 12 апреля 1797 года после нескольких недель плавания несчастных высадили на остров Роатан вблизи побережья Гондураса.

Страдальцы, ослабленные тяжелыми условиями жизни последних месяцев, начали умирать от истощения, нападений москитов и испанских колонистов. Именно на это и рассчитывали британцы. Однако вопреки всем обстоятельствам гарифуна выжили, пересекли континент, расселились на территории от Никарагуа до Британского Гондураса и два столетия спустя все еще живут в Центральной Америке. Они продолжают ловить рыбу, стряпать маниоку, говорить на языке своих предков, не доверять духам, обитающим в устьях рек, где смешиваются пресная и соленая вода.

И никто, даже самые великие этнологи, не могут вразумительно объяснить замысловатый механизм, позволивший этому народу, с корнем вырванному из родной среды, депортированному и оставленному без всякой поддержки, сохранить свою самобытность».

Жизнь Ноа на этом острове в основном сводится к рассказыванию историй. Вечерами он сочиняет эволюционные сказки о Чарльзе Дарвине, а днем уверяет, что поселился на Маргарите, чтобы написать докторскую диссертацию по гарифуна.

Особо любопытным Ноа объясняет, что интересуется связью между устным наследием гарифуна и колониальными архивами, и утверждает, что на острове Маргарита, точнее в Национальном архиве Ла-Асунсьона, всего в десяти минутах ходьбы от резиденции Бургос, осталось множество ранних архивных документов. И это является идеальным предлогом для проживания под одной крышей с Саймоном.