Читать книгу "Франция. Путешествие с вилкой и штопором - Питер Мейл"

Сжалившись, хозяин отвел нас наверх, в зал дегустации, где уже были расставлены бутылки и бокалы, а также тарелки с gougère — крошечными, легчайшими пирожками с сыром, имеющими свойство смягчать и улучшать вкус молодого вина. K тому же они были достаточно солеными, чтобы пробудить здоровую жажду. Правда, на этот раз мы явились сюда не напиваться и наедаться, а наслаждаться вкусом: нам показали на каменные раковины вдоль стены и напомнили, что тем, кто сегодня днем собирается посетить аукцион, лучше все-таки сплевывать.

Забавно, что одна маленькая деталь костюма сразу же отличала опытных дегустаторов от дилетантов. Знатоки пришли в бабочках или заранее заткнули галстуки за ворот рубашки. Польза от такой предусмотрительности стала очевидной сразу же, как только шелковый галстук сплевывающего рядом со мной джентльмена украсило черное пятно «Пино Нуар».

— Начнем с молодых вин, — объявил хозяин. — Сначала — рыба, потом — икра.

И мы начали с 1998 года, а потом, время от времени подкрепляясь gougère, отодвигались все дальше от сегодняшнего дня, а сплевывать становилось все труднее и труднее. С молодыми винами я расставался без особых сожалений. Настоящее испытание началось позже, когда почтенный возраст напитка смягчал все его острые грани, а рот с каждым глотком наполнялся блаженством. Возможно, кому-то ничего не стоит выплюнуть бархатистый, круглый, гармоничный «Фиксен» 1988 года в раковину, но только не мне. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я принялся изучать технику других дегустаторов и скоро понял, что мне надо еще учиться и учиться.

В отличие от вчерашней дегустации, проходившей в домашней, неофициальной обстановке, здесь мы стали свидетелями настоящего ритуала, неторопливого и продуманного. Первым делом бокал подносится к свету (в нашем случае к свече) и немного наклоняется, чтобы оценить оттенки и насыщенность цвета. Далее его следует слегка покрутить, чтобы насытить вино кислородом и разбудить букет, а потом сунуть в него нос и быстро вдохнуть, не забывая нахмурить брови. После этого можно набрать немного вина в рот, непременно подняв глаза к потолку. Потом наступает очередь шумовых эффектов. Не разжимая зубов, надо слегка приоткрыть губы и втянуть в себя воздух с таким звуком, с каким дети едят суп. Теперь надо покрутить вино во рту, «пожевать» его и с громким булькающим звуком прополоскать полость. И наконец, омыв им всю внутреннюю поверхность щек, язык, десны и зубы, проанализировав всю гамму вкусовых ощущений, можно выплюнуть то, что осталось у вас во рту, в раковину, а также себе на ботинки и галстук. Неудивительно, что этот ритуал, повторенный двадцать или тридцать раз и неоднократно прерываемый для обсуждений и комментариев, занял все утро.

Мы вышли из погреба и едва успели увернуться от очередного отряда ходулеходцев. Центр Бона закрыт для автомобилей, но здесь запросто можно пострадать от столкновения с пешеходом. По городу носится масса возбужденных людей с зажатыми в руке серебряными tastevins[103]и целеустремленным взглядом, которые, видимо, поставили себе задачу не пропустить ни одной дегустации. Дегустаций в тот день проводилось множество, и можно было ходить с одной на другую целый день, если, конечно, позволит здоровье и не найдется других важных дел. Мы же собирались на аукцион.

За ланчем молодая, но хорошо информированная дама из местного туристического бюро снабдила нас всей необходимой информацией. Бонский аукцион, по ее словам, является старейшим благотворительным аукционом в мире и проводится уже в сто сороковой раз. Установленные на торгах цены становятся ориентиром для всей Бургундии и, как свидетельствует история, всегда идут вверх. В 1990 году средняя цена за лот составляла триста пятьдесят тысяч франков, а в 1999-м поднялась уже до четырехсот пятидесяти шести тысяч. Соответственно общая цена продаж составила двадцать один миллион франков в девяностом и тридцать один миллион в девяносто девятом. Прибавьте к этому расходы оптового покупателя на хранение в течение нескольких лет, розлив в бутылки, перевозку, а также желание что-нибудь заработать, и вы поймете, откуда берутся эти ужасные трехзначные цифры в меню.

Тем не менее недостатка в покупателях в аукционном зале не наблюдалось. Длинный зал с высоким потолком был заполнен людьми, прилежно изучающими каталоги. По большей части это были профессиональные négociants[104]из Америки, Англии, Германии, Гонконга, Японии и Швейцарии, но попадались и одетые во все черное представители шоу-бизнеса, а в первом ряду, словно на модном дефиле, сидели несколько шикарных дам не первой молодости, изящно скрестивших ноги и то и дело поправляющих черные очки. Кроме того, в зале присутствовало немало представителей средств массовой информации, оснащенных всякими электронными штучками.

Торги начались в половине третьего. Ставки принимали rabatteurs, помощники аукциониста, занявшие позиции в стратегических точках зала. Перед ними стояла непростая задача. Я тщетно крутил головой, пытаясь заметить какие-нибудь сигналы покупателей: поднятую руку, взмах каталогом или нарочитый кашель. Но, очевидно, тут был в ходу язык тайных знаков, доступный только посвященным: едва заметное колебание карандаша или прикосновение пальцем к кончику носа. Даже французы воздерживались от своей обычной экспансивной жестикуляции: одно неосторожное движение руками могло обойтись слишком дорого.

Торги продолжались, и аукционист уже не скрывал удовлетворения — цены опять шли вверх. Позже мы узнали, что средний рост составил одиннадцать процентов. Удачный день для благотворительности, удачный день для Бургундии и, разумеется, удачный день для Бона. Возвращаясь в отель после аукциона, мы опять прошли мимо аптеки с картонным скелетом и заметили, что он улыбается даже шире, чем вчера, — город праздновал еще один рекордный год.

А для нас этот день еще не закончился. Нам предстояло посетить праздничный обед в Отель-Дье — самое торжественное событие этого уик-энда, tenue de soirée[105]обязательна. Знающие люди посоветовали нам предварительно выпить по большой ложке оливкового масла, чтобы подготовить желудок к обильным возлияниям (сплевывать на обеде не полагается). И обязательно надеть пару толстых носков: каменные плиты пола источают ледяной холод. Последний совет был с возмущением отвергнут нашими женами, уже нарядившимися в вечерние туалеты.

Ровно в девять, как было указано в приглашении, мы прошли между двумя шеренгами официантов в белых фраках и оказались в величественном зале со сводчатым потолком и гобеленами на стенах. Там стояло тридцать длинных, безукоризненно накрытых столов, и свет сотен свечей отражался в бутылках, бокалах и столовом серебре, однако, к нашему удивлению, кроме нас в зале не было ни одного человека. Куда же подевались остальные триста приглашенных? И только тут я с некоторым опозданием вспомнил, что во Франции не принято являться на подобные официальные мероприятия вовремя. По этикету требуется прийти позже остальных гостей. Те, естественно, не больше вас хотят торчать в пустом зале, а потому тоже норовят опоздать. В наказание за мою забывчивость нам пришлось довольно долго страдать от жажды, стоя среди множества бутылок с божественными напитками.