Читать книгу "Потомки - Кауи Харт Хеммингс"

Я оборачиваюсь и смотрю ему в лицо:

— Тебе мало врезали, да?

Сид пожимает плечами:

— Почему? Достаточно.

Я смотрю на дочь:

— Ты хоть понимаешь, что встречаешься с умственно отсталым кретином? Понимаешь, нет?

— Между прочим, у меня брат умственно отсталый, — говорит Сид. — В прямом смысле. Так что я попросил бы выбирать выражения.

— О… — говорю я и замолкаю, надеясь, что Сид воспримет мое молчание как извинение.

— Псих, — говорит он и на этот раз пинает спинку моего сиденья. — Нет у меня никакого брата! — Эта выходка приводит его в хорошее расположение духа. — Кстати, к вопросу о кретинах, — говорит он. — Вам никогда не хотелось встретить на улице какого-нибудь шизика, или старика, или инвалида и крикнуть ему, чтобы переходил улицу быстрее? Мне иногда хочется. Правда, потом я сам себе противен.

— Заткнись, Сид, — обрывает его Алекс. — Вспомни, о чем мы с тобой говорили. И мы не встречаемся, пап.

Это срабатывает. Сид замолкает. Я вижу, как он пытается вспомнить, о чем таком они говорили.

— Нет, глупо сидеть в машине и чего-то ждать, — говорю я. — Будто мы его подкарауливаем.

— Мы его не подкарауливаем, — говорит Алекс. — Он наверняка на работе. Чтобы иметь деньги на такую стену, нужно вкалывать с утра до вечера. — Она поворачивает ключ зажигания и включает радио. — Не понимаю, зачем он тебе понадобился? Что ты ему скажешь?

Алекс включает кондиционер, и в лицо ударяет струя холодного воздуха.

— Не жги зря бензин, — говорю я.

— Да ладно тебе, — отвечает она.

— Ты думаешь, эта машина работает на метане, который нам поставляет сам Господь Бог? — орет позади нас Сид.

Мы с Алекс оборачиваемся к нему.

Сид расположился на середине сиденья, широко расставив ноги, которые занимают все пространство между сиденьями.

— Вы чего? Это цитата из фильма[38].

— Я просто хочу увидеть, какой он, — говорю я.

Я начал было слушать музыку, но Алекс переключается на другую станцию, потом на третью, потом еще и еще.

— Слушай, выбери что-нибудь одно.

— Да здесь одна фигня, сплошной ритм-н-блюз.

Она продолжает переключать каналы.

— Найди сто один и семь, — просит Сид.

Он наклоняется вперед, и его лицо оказывается совсем рядом с моим. Я чувствую запах сигарет, дешевого одеколона и фруктовых леденцов.

— Сто один и семь. — Алекс нажимает кнопку, но из стереоустановки доносится лишь монотонный писк.

— Просто поставь на сто один и семь, — советую я.

В машину врывается чей-то сердитый голос, но на меня он действует успокаивающе. Приятно осознавать, что в мире есть люди, которые сейчас тоже злятся. Не я один. Через открытое окно залетает ветерок, неся с собой запах морской воды с легким привкусом кокоса. Из-за помех я не могу разобрать, о чем поет певец, и от этого на ум приходят одни ругательства. Вот хрень, думаю я. Прекрасное слово. Будь у меня возможность, я бы до конца своих дней только его и произносил. Сид слушает музыку, наклоняя голову то направо, то налево. Совсем как голубь.

— Ты знаешь, чем он занимается? — спрашивает меня Алекс. — Он женат?

— Не знаю. Я ничего о нем не знаю.

Я говорю это скорее себе, чем ей. Я ни разу не подумал о том, что он может быть женат. Хотя вряд ли. Его дом похож на типичное холостяцкое жилище, и даже имя его — Брайан Спир — звучит свободно и независимо. Одиночный пилотаж. Но имя знакомое. Наверное, потому я и хочу его увидеть. Мне кажется, я его знаю. У нас все друг друга знают. Я должен его знать.

— Разве ты не спросил о нем у Каи и Марка?

— Мы это не обсуждали.

— Почему?

— Не обсуждали, и все.

Мимо нас медленно проезжает автомобиль, и мы — все трое — машинально пригибаемся. Я чувствую себя круглым дураком. Автомобиль едет дальше и сворачивает в сторону вилл, расположенных на берегу океана. Я смотрю на Алекс, которая сидит сжавшись в комок, и меня охватывает ощущение полной беспомощности. Я плохой, я никудышный отец, вот в чем дело. Это чувство захлестывает меня как волна, пронизывая насквозь. Я представляю себе, как выгляжу в глазах дочери. Ее мать, которая изменяла ее отцу, лежит в коме, а дочь едет вместе с отцом, чтобы посмотреть на любовника матери. Ее младшая сестра разгуливает в дамском нижнем белье и намеренно хватает голыми руками морских тварей. Почему я позволил Алекс привезти меня сюда? Зачем открыл ей свои тайные желания?

— Как все это глупо! — говорю я и хочу включить зажигание, забыв о том, что двигатель я так и не выключал и он продолжает тихо урчать.

— Если бы кто-то полез к моей девчонке, я бы ему мозги вышиб, — говорит Сид.

— Ага, как же, — говорит Алекс. — И запомни, Сид: девчонкам не нужны рыцари.

Мне начинает казаться, что рядом сидит Джоани. Джоани тоже сказала бы что-нибудь такое. Но почему? Это же так здорово. Вот мне бы очень хотелось, чтобы рядом был рыцарь. Что плохого в том, что тебя спасают и защищают?

Мы выезжаем на середину автострады.

— У него темные волосы, — сообщает мне Алекс. — Говорю на тот случай, если тебе достаточно знать, как он выглядит.

Мы едем в сторону Даймонд-Хед. Я притормаживаю, пропуская стайку мальчишек с досками для серфинга. Один из них, рыжий, с длинными кудрявыми волосами, семенит, тяжело переваливаясь с боку на бок. В одной руке он держит доску, другой поддерживает трусы.

— Обычно я тебя здесь высаживал, помнишь? — тихо говорю я Алекс. Мне хочется, чтобы наш разговор не слышал Сид.

— А то! — Алекс издает короткий, почти сердитый смешок.

— Почему ты перестала заниматься серфингом?

— Просто перестала. Почему ты перестал играть в «Лего»?

— «Лего» — одно, а серфинг другое. У тебя неплохо получалось.

— Ты же меня ни разу не видел.

— Но мне говорили, что получалось.

Алекс смотрит на меня. Я отвечаю ей широкой, ободряющей улыбкой хорошего отца.

— Ты занималась серфингом? — доносится сзади голос Сида. — Прикольная куколка на дощечке, да?

— Почему ты бросила серфинг? — снова спрашиваю я.

— Сначала я бросила, потому что у меня начались месячные, а я не знала, как пользоваться тампонами, вот и просидела пять дней на берегу, а потом как-то расхотелось.

— Как это ты не знаешь, как пользоваться тампонами? — спрашивает Сид.

— А разве мама… не показала тебе… не научила, как это делается? — не понимаю я.