Читать книгу "Записки экспедитора Тайной канцелярии - Олег Рясков"

– А я пока осмотрю здесь все.

Егорка и сам понимал, что вдвоем им лихих людей не одолеть. Вот ведь и бородатого этого давеча поймали, а все кто-то в лесу разбойничает. Видать, их целая шайка! Да, пожалуй, барин прав. Егор вздохнул и поскакал в деревню поднимать мужиков. Самойлов же двинулся обследовать прибрежные камыши, примятый вид которых ясно давал понять, что обидчик уходил через них. Иван и десятка шагов не сделал, как увидел лодку, привязанную к нависшей над водой иве. Самойлов взвел курок, подкрался к плоскодонке и выставил пистолет. На мокром дне металась связанная по рукам и ногам пропавшая Лиза. Она, может быть, и закричала бы, но тряпка закрывала ей рот, а потому она лишь замычала, увидев Самойлова, и заворочалась сильнее.

– Тише-тише ты, сейчас я тебя развяжу…

Он положил пистолет на лавку, однако девочка забилась еще сильнее, отрицательно мотая головой. И вдруг на ее лицо легла чья-то тень. Иван обернулся, но было поздно – он получил удар по голове и упал без чувств.

Глава VII,

в коей раскрывается, что на флоте что-то не так

Самойлов открыл глаза, попробовал сделать движение, но вывернутые плечи отозвались во всем теле нестерпимой болью. Не совсем вернувшееся сознание подсказало: он болтается, подвешенный за крюк к низкому сводчатому потолку, как свинья на бойне. Мокрая от пота и крови рубаха неприятно липла к телу. Самойлов перевел взгляд и увидел давешнюю руку с перстнем. Он подумал, что этого не может быть, со всей силы зажмурил глаза, дав возможность миражу испариться, но когда открыл, то еще более удивился: обладатель перстня снимал его с собственной отрубленной руки, при этом действие сие производил весьма уверенно всеми десятью перстами. Бодрый голос доктора окончательно вернул Ивана к суровой действительности:

– А вы глупее, чем я думал. – Рубин вновь засверкал на руке владельца. – Такая банальная ловушка, а вы попались в нее, как новобранец, – Волков смерил жертву презрительным взглядом. Потом деловито взял таз с отрубленной конечностью и, переставив его в темный угол за ненадобностью, продолжил какие-то странные приготовления. Тут дверь неожиданно распахнулась, и на пороге возникла Мария Карловна. Тень мучительной тревоги на ее лице сменила маску роковой соблазнительницы. Графиню едва возможно было узнать.

– Ну что, все готово? – нервно обратилась она к доктору.

– Нет, ваше сиятельство, но это не долго, – отозвался Волков, раскладывая хирургические инструменты на столе.

– Что вы замыслили? – Самойлов попытался остановить весь этот бред, так неожиданно ставший явью. Он не сделал этим милым людям ничего дурного. Сейчас они объяснятся, и все станет как прежде.

– Я?.. Я спасаю свое дитя, – твердо произнесла вдова и решительно направилась к выходу. – Начинайте, доктор! – обернулась она на полпути и добавила с мольбою в голосе: – И поторопитесь!..

Дверь захлопнулась, и Самойлов остался в подземелье наедине с Волковым. Иван никак не мог взять в толк, откуда вдруг такая любовь к Павлу. Ведь еще днем при одном упоминании имени пасынка графиня не могла скрыть брезгливости и гнева. И что она имела в виду, говоря о спасении?..

А Мария Карловна, не ведая о мыслях Самойлова, проследовала вовсе не в комнату пасынка, а в спальню, где на кровати полулежала на подушках девочка лет десяти. Лицо ее было смертельно бледно, губы дрожали. Графиня заботливо поправила подушки и промокнула испарину на детском лбу.

– Мама, мне больно, – прошелестела девочка бескровными сухими губами.

– Я знаю, – пытаясь сдержать слезы, улыбнулась несчастная женщина, – потерпи, моя хорошая. Еще чуть-чуть.

Что она еще могла сделать? Ей оставалось лишь ждать, когда доктор подготовит все необходимое для облегчения страданий горячо любимого ребенка.

Вся ее жизнь в такие минуты протекала перед глазами. Она не любила мужа, но едва внутри зашевелилось дитя, обстоятельства нелегких супружеских отношений перестали ее волновать. С каждым месяцем дитя толкалось все сильнее, пока, наконец, морозным январским утром не появилось на свет. Первая улыбка, первые шаги, первое слово – вот что теперь занимало графиню. Во младенчестве, правда, случился у дочери приступ. Мария Карловна не на шутку испугалась, начала прятать ее от людей, боясь сглаза. Болезнь отступила, и настали годы ничем не омрачаемого счастья. Она даже отчасти смирилась со своей участью и привязалась к мужу, что подарил ей радость материнства.

Но едва девочке исполнилось десять лет, как приступ повторился, через короткое время произошел еще один. Они позвали лекаря, но тот только пожимал плечами и назначал отвары. Мария Карловна повезла дитя к знахарке, та шептала что-то над дочерью, дала с собой зелье, но и оно не облегчило страданий.

Следующий приступ был еще сильнее, а помощи все не было! Мария Карловна уже совсем опустила руки, но вот однажды из дальних странствий вернулся флотский лекарь Волков. Он осмотрел больного ребенка и сказал, что есть средство для лечения этой редкой болезни – позаимствовано им у туземцев. Когда первая ванна помогла, Мария Карловна свято уверовала в чудодейственную силу страшного лекарства. Супруг пытался удалить Волкова от дома, он понимал, что желание спасти дитя любым способом продиктовано лишь материнским инстинктом, а не жаждой крови. И если исчезнет лекарь, то и снадобье не понадобится. Ибо заповедь «Не убий!» – та красная черта, которую не вправе перейти никакой человек ни для какого блага. Но все попытки графа оказались тщетны. Мария Карловна с упорством, достойным лучшего применения, требовала все новых жертв. Смертельный недуг дочери, мнимая сила кровавого лекарства навсегда исказили сознание графини. Она стала одержима идеей во что бы то ни стало спасти ребенка.

Меж тем в подземелье Волков продолжал страшные приготовления. И поскольку делал он все обстоятельно, то Ивану хватило времени оценить обстановку. Несмотря на боль, возникающую при малейшем движении, он, едва доктор оборачивался к нему спиной, потихоньку осматривал мрачный погреб. И наконец заметил Лизу. Девочка лежала на столе, по-прежнему связанная, но какая же жажда жизни была в ее хрупком тельце! Хотя вот уже более двух дней подвергалась она тяжким испытаниям, воля ее не была сломлена и всем своим существом Лиза стремилась разорвать путы и вырваться на свободу. Глядя на нее, Самойлов понял: что бы ни случилось, они должны остаться живы. Только вот как?.. Для начала он поднял голову и осмотрел крюк, и в это самое время услышал голос Волкова:

– Вы удивлены? – Доктор тоже взглянул на крюк. Он-то знал, что приспособление сие надежно закреплено и не оставляет Самойлову ни малейшего шанса на спасение. – Не пугайтесь, такие болезни, как у ее дочери, – он кивнул на дверь, за которой несколькими минутами раньше скрылась вдова, – можно лечить только одним способом: ваннами из крови. Только это придает ей жизненные силы на некоторое время.