Читать книгу "Свинцовый ливень Восточного фронта - Карл фон Кунов"

Я приказал командирам своих рот держать максимально возможное расстояние от противника ранним утром следующего дня и собраться на моем командном пункте. Тем, кто не смогут там быть по какой-либо причине, придется выбираться самостоятельно. Направление было известно, и мы должны были собраться к северу от Дромы на шоссе № 7. На заре все на моем командном пункте были готовы выступить в поход, надеясь, что не придется прорываться с боем, но ожидая обещанных танков и оставшейся части рот. Только часть моего батальона была на месте в установленное время, остальные все еще были связаны в отдельных стычках с американцами. Когда прошло полчаса после установленного времени, а танки все еще не показывались, я приказал присутствующим бойцам построиться и выступать. Наш маршрут пролегал не через горы, как мне было приказано, а прямо вдоль берега Роны, среди высокой болотной травы и кустарника. Я мог только гадать, почему не появились танки. Было особенно опасно использовать их на узких горных дорогах, с густыми зарослями по обе стороны, где противник мог лежать в засаде позади любого куста.

Поздно днем, после того как мы пересекли Дрому почти нетронутыми, я не был удивлен, узнав, что в результате попытки прорыва командир моей дивизии и многие из его штаба были взяты в плен, и меня ждало то же самое, если бы я последовал установленным маршрутом!

Намного позже в наши руки попала старая американская газета, в которой его захват был описан в деталях — когда американский солдат попытался вытащить его из-за куста, он потребовал быть взятым в плен офицером. Конечно, я не мог судить, сообщала ли американская армейская газета правду, но то, что он серьезно относился к соблюдению хороших манер, звучало достоверно. В конце концов, это был человек, который на своем празднике весь вечер поднимал тосты за своих подчиненных![33]

В последовавшие после «отбытия» Рихтера дни наш Iа, подполковник Фрайхер фон Финк, принял командование дивизией. Эти дни не были простыми ни для нашего 1-го батальона, ни для 1-го батальона 326-го гренадерского полка. В ходе боев в поздние утренние часы последний отбил Ла Конкурд в тяжелом бою и открыл важную дорогу для нашего отступления. Капитан Дрезель, кто был позже убит в бою, был награжден за этот бой Рыцарским крестом. Теперь остаток дивизии мог уйти через Дрому, неся относительно низкие потери. Общие потери дивизии за время прорыва оценивались приблизительно в 1500 человек, включая нашего генерала.

31 августа дивизия отправилась на позиции на линии обороны на реке Изере. В Валансе мы пополнили свои припасы в огромном складе, принадлежавшем Вермахту. Пища, которую мы там получили, была такого хорошего качества, что мы могли вспомнить большинство из блюд только по имени! Одновременно французское гражданское население уже ждало вокруг склада, пока его покинут последние немцы, чтобы поживиться. Как всегда, мы оставили это здание неповрежденным…

2 сентября мы совершили марш в сомкнутом строе через Лион, 140 километров на север. Тысячи французов выстраивались в линию вдоль маршрута нашего отступления, но я лично не замечал враждебных демонстраций.

К северу от Лиона отступление продолжалось через долину Соны, и после еще одного напряженного марша мы сформировали новую линию обороны, к северо-востоку от Шалон-сюр-Сон, на Ду, западном притоке Соны.

3 сентября полковник Отто Шиль, пожилой джентльмен из ОКХ, принял командование. Он был энергичным человеком, таким, которые становятся удачными бизнесменами. 1 октября он был, как обычно, повышен в звании до генерал-майора. Майор Генерального штаба Грауэр стал новым Ia дивизии, сменив подполковника Фрайхера фон Финка, с которым тем временем случилось дурное происшествие.

Американцы очень тщательно следовали за нами вдоль Роны и в долине Соны. На запад, между реками и швейцарской границей, где Маки фактически расстелили перед ними красную дорожку, американцы продвигались, по их стандартам, весьма быстро. В процессе они иногда пытались выдвинуться из французских Юр в долину Ду. Мой батальон маршировал дальше на запад, через всемирно известный винодельческий город Бон, который был мне достаточно хорошо знаком с весны 1943 года. Там у меня была удивительная встреча.

Мы остановились, чтобы передохнуть, в центре города, и, вместе с несколькими из моих людей, я присел на террасе ресторана, чтобы выпить стакан вина. Когда меня заметила французская официантка, которая обслуживала столы, она была столь ошеломлена, что едва не выронила свой поднос. Симпатичная молодая женщина была подругой моего товарища в соседнем Дижоне в 1943 г., и она и ее сестра бывали у меня в гостях несколько раз. Я сразу же понял ее ужас от сложившейся ситуации. В этот момент, конечно, никто в ее родном городе не мог знать, что она была подругой немецкого офицера. Когда я оплачивал свой счет, она прошептала мне, что ее немецкий друг был убит в России. Его бывший товарищ из Дижона недавно сообщил ей об этом.

До этого времени, когда немецкие войска вынуждены были отступать из большой части Франции, по моему опыту, было больше «сотрудничества» чем «сопротивления» со стороны обычных французов. Были во Франции, так же как в нашей стране, до и после 1945 года, вечно обиженные информаторы, которые, часто по самым презренным причинам, выдавали их сограждан их собственным чиновникам или немецким оккупационным войскам. Это была одна из причин для сотрудничества. Было также много французов, которые презирали коммунизм и кто, возможно, предвидел то, что могло случиться с ними, если бы немцы были побеждены на востоке. Что касается первых, никто не был опечален тем, что они позднее иногда наказывались и даже приговаривались к смерти. Для вторых, конечно, жестокое наказание было более чем сомнительно…

Возможно, их судьи верили в необходимость восстановить честь Франции, приговаривая коллаборационистов к смерти или длительным срокам заключения. Некоторые из тех людей были действительно виновны не только в том, что устанавливали терпимые отношения с оккупационными войсками. Они могли даже, несмотря на честное осуждение, одобрять прочные отношения с немцами, все еще оставаясь патриотами Франции. Франция действительно проиграла войну с немцами в 1940 году, но не потеряла свою национальную гордость!

С французскими девушками обходились особенно мерзко; действительно, французская толпа поступала крайне жестоко и бессердечно с француженками, чьим единственным преступлением было влюбиться в немца. Как правило, их волосы сбривались или очень коротко состригались, их оскорбляли и били, а затем их изгоняла из их родных деревень или городов местная толпа, кипящая ненавистью. Для французских мужчин, которые в этом участвовали, это, возможно, было выражением их примитивной сексуальной ревности и оскорбленного высокомерия.