Читать книгу "Путешествие на край комнаты - Тибор Фишер"

– Бумага, печатные формы – тут никаких проблем нет. Проблема – с краской, – объяснял Петр. Ева уже почти закончила диссертацию, но оказалось, что у нее страшная аллергия на всех животных, которых разводят на фермах. Она была чуть ли не главным инициатором напряженности у нас на крыше, потому что даже не трудилась скрывать своего презрения к никчемным бездельникам, которые только и делают целыми днями, что загорают на солнышке, курят траву и обсуждают ее полезные свойства. Может быть, в чем-то она была и права.

Но у нее тоже была своя слабость: таблетки. У меня нет никакого медицинского образования, но я сомневаюсь, что если объявить во всеуслышание: «Мне надо принять лекарство», – то лекарство поможет быстрее и эффективнее. Может быть, она хотела, чтобы все стали расспрашивать о ее здоровье и всячески ей сочувствовать? Но тут она просчиталась. Никто не расспрашивал и не сочувствовал.

– Ричард, давай, что ли, очередную историю про утопленников, – сказал Янош.

– Я вам рассказывал про японца? – Раньше Ричард работал инструктором по дайвингу, и у него был обширнейший репертуар «утопленнических» историй. В диапазоне от жутких до страшно смешных. Ричард был не виноват, что его клиенты тонули – я почему-то не сомневаюсь, что тут он не врал, – они тонули скорее вопреки его напряженным усилиям. Жуткие истории были про девятнадцатилетних молодоженов и детей, смешные – про жадных американцев и шибко умных японцев. Никто из них не соблюдал элементарных правил техники безопасности. «Соблюдайте правила, – постоянно твердил им Ричард, – и правила соблюдут вас». В большинстве случаев дайвингисты забывали надеть пояс с грузилом, и их уносило в пучину. А тот японец, наоборот, навесил на себя слишком много груза. Ричард предупредил его, что так нельзя, но как поспоришь с упертым клиентом?

– Он хотел погрузиться быстро. Он погрузился быстро. Тело так и не нашли.

Был еще один американец, который, несмотря на многочисленные предостережения, полез на разбитый корабль – наверное, думал найти там сокровища. Его нашли сидящим на палубе затонувшего судна.

– Мы так и не поняли, что с ним случилось.

– Это мы уже слышали, – сказал Петр.

– А про нападения акул?

– На тебя нападали акулы?

– Акулы редко нападают на человека. Это трусливые твари, и если ты соблюдаешь правила, то и они соблюдают правила. Ну, в основном. – Но что самое интересное: хотя акулы нападают на человека исключительно редко, Ричард сподобился повидать чуть ли не половину всех известных случаев нападения акулы на человека, со смертельным (для человека) исходом. – У меня занималась молоденькая новозеландка. Это был ее первый урок. Мы были в каких-то двадцати футах от берега, на глубине футов десять, не больше, в таком месте, где акул не бывает в принципе. Мы не брызгались и не плескались, ни у кого не шла кровь, мы тихо-мирно промывали очки, и вдруг откуда ни возьмись появилась острозубая акула – кстати, острозубые акулы не отличаются агрессивностью, – маленькая, совсем маленькая, и откусила ей правую ногу, той девушке.

– Девушка выжила?

– Я вытащил ее на берег. Как потом выяснилось, какой-то малолетний придурок каждый день приезжал в это место на катере и кидал в воду сырое мясо – хотел приманить акулу. Просто ради интереса. Выходит, мы мыли очки в акульей столовой. Так что акула не виновата. Представьте себе, вы приходите в гамбургер-бар, заказываете гамбургер, а когда вы его кусаете, он начинает орать дурным голосом: «Я пришел с миром».

– Ричард, ты просто ходячая погибель.

Руттер придумал очередную «высокоинтеллектуальную» дурость. Он заявился на крышу с пестрым котом под мышкой, какового кота незамедлительно бросил в бассейн. Кот отскочил от поверхности воды и с воем перелетел через стену на краю крыши.

– Что ты делаешь? – спросил Янош.

– Учу кота серфингу.

– Ты плохой тренер по серфингу, знаешь? – сказал Ричард.

– Похоже, ты прав. Со следующим котом мы начнем тренировки в душе.

– А зачем тебе кот-серфингист? Хочешь принять участие в кошачьем чемпионате мира по серфингу?

– Нет, но я тут подумываю податься в антрепренеры, а кот-серфингист – это же золотая жила.

Мы с Хеймишем сидели в дальнем углу и наблюдали за этим идиотизмом.

– Как ты думаешь, человек получает то, что заслуживает? – спросил он.

– Я еще не так долго живу на свете, чтобы ответить на этот вопрос. – Мне самой очень понравился мой ответ.

– Беда с перекрестками в том, – продолжал Хеймиш, – что с виду они не похожи на перекрестки.

Все остальные уже гнались за Рутгером вниз по лестнице. Как я поняла, его собирались подвергнуть жестоким пыткам водой.

– А на что они похожи?

– Ну, на что-то похожи. Но только не на перекрестки, – в последнее время Хеймиш немного взбодрился и уже не ходил такой весь из себя удрученный, как раньше, и в ярком солнечном свете смотрелся muy [очень (исп.)] сексапильно, – А перекрестки должны быть похожи на перекрестки, чтобы, когда ты выходишь на перепутье, ты знал, куда вышел.

Меня это насторожило:

– Ты, случайно, не собираешься в чем-то признаться?

– Ну, раз зашла речь о признаниях, есть у меня один камень на сердце… хотелось бы облегчить душу, да. Зима. В тот год зима была особенно лютой…

Ну почему, если ты хочешь что-то кому-то сказать, нельзя просто взять и сказать? После красочных описаний морозного января Хеймиш наконец перешел к сути.

– У меня была девушка, которая постоянно жаловалась на жизнь. Хотя у нее были на то причины. Она была невезучая – просто ужас. На самом деле. Когда она выходила за пончиками, магазин всегда был закрыт. Однажды она вот так вышла за пончиками, а тут начался дождь, так что она подхватила воспаление легких. А пока ее не было дома, квартиру ограбили. Но знаешь, даже страдания близких друзей со временем начинают раздражать. Ты проявляешь сочувствие раз. Другой. Третий. Стотысячный. Стараешься поддержать человека, как-то ему помочь. Если человек – близкий, то стараешься долго. Но если это всего лишь знакомая, годная только на то, чтобы с ней постоянно собачиться и иной раз ей заправить, то сочувствие быстренько сходит на нет. Она нигде не работала, сидела дома, потихоньку сходила с ума и постоянно болела то тем, то этим.

Как-то в пятницу вечером я вернулся домой с работы, и на автоответчике было ее сообщение. Она просила ей перезвонить. Я устал как собака, и мне совсем не хотелось выслушивать ее слезные жалобы на головную боль, которая не поддавалась лечению, потому что все лучшие доктора страны никак не могли понять, в чем там дело. Все это я уже слышал. Не раз. И даже пытался помочь ей советом: ходи гулять, дыши свежим воздухом, живи полноценной жизнью, – но меня, ясное дело, никто не слушал. Утром я тоже не стал ей звонить. Мне не хотелось выслушивать слезные жалобы на головную боль и на проблемы с коленом. Мне хотелось сходить на футбол. Когда я вернулся с футбола, на автоответчике было еще одно сообщение. Она просила ей перезвонить. Но мне не хотелось выслушивать слезные жалобы на головную боль и на галактический заговор против ее скромной персоны, из-за которого она никак не может дойти до центра по трудоустройству. Я вдруг обнаружил, что свое драгоценное время можно использовать интереснее и с большей пользой. Я пошел в бар. Когда я вернулся домой, на автоответчике было коротенькое сообщение: «Нам надо поговорить». А через три дня мне позвонили из полиции и сообщили…