Читать книгу "Утробный рык дракона - Владимир Контровский"

В сорок четвёртом году запускается первый циклотрон, с помощью которого был получен новый химический элемент – плутоний. Но по-настоящему горячка началась в сорок пятом, после слов Трумэна об испытании нового оружия, после невзначай оброненной Сталиным фразы: «Надо поторопить Курчатова» и после того, как два японских города сгорели вместе с их обитателями. Демонстрация оказалась очень убедительной, а Запрет эсков был снят, пока у лихих генералов Страны-между-Океанами не закружились головы от осознания невиданной мощи, попавшей к ним в руки. Тогда-то, в августе 1945-го, Сталин назначает куратором советской ядерной программы Лаврентия Берию. Машина завертелась – уж кто-то, а Лаврентий Палыч очень хорошо знал, как решать проблемы – в чём бы они ни выражались. Главным научным руководителем остался Игорь Курчатов.

Распоряжения Вождя были жёстки и лаконичны. «К вам одно требование: дайте нам атомное оружие как можно скорее» (Курчатову в Кремле в августе 1945-го, вскоре после возвращения из Потсдама). «Найти и разведать» (геологам, осмелившимся утверждать, что в СССР урана нет).

В сорок шестом году в «Лаборатории номер два» заработал первый в Советском Союзе исследовательский ядерный реактор, и уже строились заводы для производства и выделения плутония. Создавалась и прочая необходимая инфраструктура совершенно новой отрасли науки и техники – атомной. И шли потоком и обрабатывались аналитиками ценнейшие разведывательные данные со всего мира.

Весной 1946-го будущий директор ядерного центра Павел Зернов и будущий научный руководитель того же центра Юлий Харитон прибыли в Саров и решили: первая секретная атомная лаборатория будет построена в этом глухом городишке. Госбезопасность быстро и привычно оттяпала у Нижегородской области и Мордовской АССР двести квадратных вёрст земли и столь же стремительно создала здесь закрытую зону с закрытым городом.

Однако порядков, существовавших в многочисленных «шарагах», в Арзамасе-16 не было. Обращённые (и Берия в том числе) чутьём поняли, что в деле создания сверхоружия палку перегибать не стоит. А если не выйдет – расстрелять всегда успеем.

Вариант бомбы был выбран самый простой, – правда, и самый дорогой, – советская «РДС-1» («Россия делает сама») почти точно копировала американского плутониевого «Толстяка», раздавившего своей грузной тушей Нагасаки. Красный Дракон, не отыскав Меча в кишках Коричневого, поскрёб по заокеанским сусекам – и наскрёб. Секретные службы СССР выполнили свою задачу с блеском (не без помощи извне), и важнейшая и тщательно хранимая американцами тайна государственного значения уплыла к самому опасному врагу. Зачем, спрашивается, изобретать велосипед, когда можно…

Но узнать, как сделать – это ещё полдела. Нужны были люди, способные это сделать, – и такие люди в Захваченной стране были. И эти люди, выковывая Дракону Меч Демонов, свято верили в то, что они спасают свою страну.

* * *

29 августа 1949 года на полигоне под Семипалатинском, в спецказемате командного пункта, в десяти километрах от будущего эпицентра взрыва, доложили: «Рубильник цепи подрыва „изделия“ замкнут!». Секунды обратного отсчёта капали, словно капли воды в старинной китайской пытке: «Семь – кап…, шесть – кап…, пять – кап…» – приговорённые, говорят, сходили с ума от этого монотонного капания. Нервы у людей были напряжены так, что казалось – не выдержит бетон перекрытий убежища, растрескается и рассыплется струйками песка. В успехе вообще-то не сомневались, но червячок точил – все прекрасно понимали, что будет, если бомба не сработает: вот тогда-то уж враз припомнят и науку, и идеологию…

Точно при счёте «ноль» вспыхнуло зарево, и из земли выперло красную полусферу, похожую на восходящее солнце. Первенец (на Западе получивший имя «Джо-1» – Иосиф) появился на свет и завопил, заявляя о своём рождении. Царившее в подземном бункере напряжение лопнуло – Берия бросился обнимать Харитона и Курчатова.

Решётчатая металлическая башня, на верхней площадке которой был установлен заряд, попросту испарилась. На месте взрыва осталась гигантская воронка, точнее не воронка даже, а плоское тарелкообразное углубление, широкое и пологое, дно которого сплошь покрывал спёкшийся иссиня-чёрный шлак. Заранее расставленные на определённом удалении от эпицентра образцы военной техники (танки, пушки, самолёты, корабельные конструкции) перекорёжило так, как не привидится и в кошмарном сне; специально выстроенные здания и сооружения смело и разметало до состояния «восстановлению не подлежит».

Известие о том, что Советы успешно испытали свою атомную бомбу (неоспоримые доказательства этого были получены с помощью «летающей лаборатории» на борту самолёта «Б-29» и в результате специальной разведывательно-исследовательской операции под кодовым названием «Вермонт»), ошеломили Вашингтон. «Что же нам теперь делать?» – растерянно спросил Гарри Трумэн.

С 6 августа 1945 года (дата первого боевого применения американского ядерного оружия) до 29 августа 1949 года (дата первого испытания оружия советского) прошло больше четырёх лет. Все эти четыре с лишним года Америка монопольно владела Мечом Демонов, а через пару лет после Хиросимы располагала уже десятками (если не сотнями) готовых к использованию атомных бомб, обеспеченных средствами доставки – тяжёлыми бомбардировщиками.

Уже появилось на свет НАТО, уже прозвучала знаменитая речь Уинстона Черчилля в Фултоне, призывавшего мир к крестовому походу против коммунизма, уже началась «холодная война». Территорию Советского Союза окольцевал плотный пояс военных баз, с которых «Бэ-двадцать девятые» могли достичь любой точки Захваченной страны. Существовали и соответствующие стратегические планы: например, план «Дропшот» – удар шестью атомными бомбами по Ленинграду и восемью – по Москве. Однако планы так и остались только на бумаге – самолёты не взлетели.

Почему? Кроме атомного оружия, подкреплённого мощью стратегической авиации, Страна-между-Океанами располагала полным господством на море – военно-морской флот России в сороковые годы ни в коей мере не мог противостоять огромному американскому флоту, за несколько лет до этого не оставившему даже обломков от куда более сильного (по сравнению с советским) флота Островной Империи. В начале двадцатых, находясь под косвенным воздействием Потока Чёрной Волшбы, страны Запада не поняли, что за зверь ворочается на Востоке (догадались только наиболее прозорливые, вроде того же Черчилля), но в конце сороковых, вдоволь насмотревшись на повадки Красного Дракона…

Монстр уже подмял под себя пол-Европы, уютно расположился в Китае, запустил когти в Корею и во Вьетнам, а носивший очки президент Трумэн оказался к тому же ещё и политически близоруким, безоговорочно поверив своим физикам, считавшим, что для создания атомного оружия Советам потребуется, скорее всего, лет десять?

Или «проклятых империалистов» поразил острый приступ внезапного миролюбия и альтруизма? Или, быть может, «мировой пролетариат грудью встал на защиту первого в мире государства рабочих и крестьян»? Вряд ли… Пилоты американских бомбардировщиков выполнили бы любой приказ командования и сбросили бы бомбы на Москву и Ленинград точно так же, как они сделали это над Японией. Тогда что же?