Читать книгу "Дредноуты - Владимир Контровский"

– Помнится, в прошлом году, – возразил адмирал Канин, – одно опасение появления наших линкоров у германских берегов заставило его это сделать. Не думаю, что теперь он будет действовать по-иному. А «гангуты» в море можно и не выводить: пусть стоят в полной готовности в Гельсингфорсе, откуда до Моонзунда рукой подать.

– Дай-то бог, – задумчиво проронил командующий флотом. – Что ж, будем готовить операцию.

– А почему бы нам, – подал голос начальник минной дивизии адмирал Колчак, – не осуществить другую операцию, смелую и дерзкую?

– Что вы имеете в виду?

– Нападение на Кильский канал. Чем мы хуже германцев, подложивших англичанам основательную свинью в Порт-Саиде? Если мы ударим по Килю всем линейным флотом, немцы всенепременно введут в дело свои дредноуты: канал – это не шутки. И мы…

– Давайте-ка без фантастики, Александр Васильевич, – перебил его Эссен. – Суэц – это канава, прокопанная в песке, а Кильский канал – сложное инженерное сооружение со шлюзами, и охраняется он куда серьёзнее. И немцы – это вам не бедуины. Вот прибудете на Чёрное море, там и реализуйте свои прожекты, а здесь этого делать не стоит.

Колчак сконфуженно замолчал, а Эссен, подводя итоги, произнёс:

– Итак, попробуем очистить Рижский залив и Моонзунд от неприятельских сил. А заодно обстреляем фланг германских войск, наступающих на Ригу: такой демарш немцы наверняка не оставят без внимания. И если нам придётся ввести в дело «севастополи», это не должно нас пугать. Да, они бронированы слабее немецких дредноутов, зато вооружены более мощной артиллерией.

* * *

К Моонзундским островам вышли четыре корабля 2-й бригады линкоров Балтфлота. Первыми шли систершипы «Андрей» и «Павел»: последние и самые мощные броненосцы русского флота. Сплошь облитые бронёй – огненные вихри японских фугасов, рвавших тела русских кораблей, надолго запомнились всем участникам русско-японской, – с увеличенной до восьми дюймов артиллерией среднего калибра и пятидюймовой противоминной артиллерией, рассчитанной на поражение крупных эскадренных миноносцев, эти корабли ничем не уступали своим зарубежным одноклассникам. Но волны морей давно уже пенили дредноуты, и сплошная броня, неизбежно тонкая, уже не давала надёжной защиты от новых бронебойных снарядов, протыкавших её как бумагу.

За «андреями» шли ветераны: «Цесаревич», носивший на корпусе снарядные шрамы, полученные броненосцем 28 июля 1904 года в бою в Жёлтом море, и «Слава», похоронившая всех своих собратьев в Цусимском проливе и в первый раз разрядившая свои орудия не по врагу, а по своим – по взбунтовавшейся крепости Свеаборг. С обоих бортов додредноуты прикрывали крейсера: «Олег» и «Богатырь», ветераны русско-японской войны, и «Адмирал Макаров» с «Баяном» – новые корабли, по чьему-то недомыслию (если не сказать хуже) выстроенные по устаревшему проекту. Охранение обеспечивали эскадренные миноносцы – восемь «пограничников» и «всадников», высматривавших в волнах вражеские перископы.

На мостиках кораблей царило напряжённое молчание: офицеры знали, что эскадре поручено сыграть роль приманки, предназначенной выманить в Балтику дредноуты Флота Открытого моря, и это не приводило их в безудержный восторг. Но дисциплина, царь и бог военных моряков, делала своё дело, и корабли шли, разбрасывая форштевнями шипящую пену. «Что ждёт нас в Рижском заливе и у Моонзунда?» – думали лейтенанты и мичманы, но молчал: такие вопросы не принято задавать вслух.

У Моонзундских островов их ждали: выход эскадры не остался тайной для морского германского командования. Но всё оказалось не так сумрачно: вместо грозных дредноутов Хохзеефлотте русские корабли в лабиринте мелководных проливов Моонзунда встретились со 2-й эскадрой Флота Открытого моря – с восемью «дойчландами» и «гессенами». Это был противник, с которым можно говорить на равных, несмотря на двойной численный перевес. Немцы не собирались высаживаться на острова – сил для масштабной десантной операции у них не было, – они хотели всего лишь оттеснить русские корабли, обезопасить свой приморский фланг и по возможности закрепиться в водах Моонузндского архипелага.

С самого начала бой носил нерешительный характер, распадаясь на серию отдельных стычек. В узкостях, нафаршированных минами, осторожно продвигались вперёд германские тральщики и отходили, попав под огонь русских крейсеров и линкоров. Подтягивались «шлезиены», глухо рычали главным калибром, сотрясая Кассарский плёс бронебойными гостинцами, выигрывали пару кабельтовых, и всё начиналось сначала.

К вечеру бой, продолжавшийся целый день, окончился, не принеся победы ни той, ни другой стороне. Русские пометили тяжёлыми снарядами «Ганновер», флагманский корабль контр-адмирала Мауве, «Пройссен», «Дойчланд» и «Лотринген» – каждый из них получил от двух до четырёх попаданий. В свою очередь, германские снаряды попятнали все четыре русских броненосца, и больше всего досталось концевой «Славе», дважды попадавшей под сосредоточенный огонь. На её долю выпало семь прямых попаданий, причинивших кораблю серьёзные повреждения. Через подводные пробоины «Слава» приняла девятьсот тонн воды, часть орудий вышла из строя. Осадка броненосца увеличилась, и «Слава» была затоплена у входа в Моонзундский пролив возле острова Моон: отступать было некуда.

И всё-таки бой кончился вничью: уже на отходе германский броненосец «Поммерн» поймал корпусом русскую мину. Взрыв ста десяти килограммов пироксилина, упакованных в сферическом корпусе мины, вызвал детонацию погребов боезапаса, и «Поммерн» исчез с поверхности моря вместе со всем экипажем. Русское командование со спокойной совестью «подарило» эту победу английской подводной лодке «Е-1»: пускай союзники порадуются, а противник останется в неведении относительно истинной причины гибели броненосца – зачем извещать его о расположении русских минных полей?

Немецкая эскадра отошла в Рижский залив – опасность обстрела русскими кораблями германских сухопутных войск сохранялась, – и тогда Эссен, оценив обстановку, приказал 1-й эскадре линейных кораблей – дредноутам типа «Гангут» – выйти в море для уничтожения противника, забравшегося в мышеловку Рижского залива. Появился реальный шанс нанести флоту кайзера серьёзный ущерб. А кроме того, германские дредноуты должны были перейти на Балтику на помощь свои атакованным броненосцам – именно этого и требовала Ставка, выполняя настырную «просьбу» англичан.

* * *

1-я бригада линейных кораблей Балтфлота, состоявшая из дредноутов «Севастополь», «Гангут», «Полтава» и «Петропавловск», в море выходила раз в год по обещанию (чтобы только, как шутили механики, «гребные валы не прикипели к вкладышам подшипников»). Мощь Хохзеефлотте вызвала у русского верховного командования боязливое уважение, а после боя 16 декабря, когда Флот Открытого моря нанёс тяжёлое поражение непобедимому Гранд Флиту, соотношение боязни и уважения существенно изменилось в пользу первого. Ну его, рассуждали русские адмиралы, в гавани корабли целее будут: подождём, пока англичане соберутся с силами и накостыляют проклятому супостату. И русские дредноуты стояли в Гельсингфорсе: господа офицеры жуировали по шикарным гельсингфоргским кабакам, а братцы-матросики – братцы-матросики, и так не горевшие желанием положить живот свой за веру, царя и отчество, маялись от безделья и копили вековечную злобу к барам в золотых погонах. Настроение команд, разлагаемых пораженческой агитацией социалистов, не составляло секрета для адмирала Эссена, и он, помимо желания нанести удар по врагу, хотел ещё и встряхнуть экипажи дредноутов, послав их в бой (который, как известно, быстро выветривает из мозгов любую дурь). Гремел тысячекилометровый фронт, в открытом море эсминцы и крейсера Балтийского флота схлёстывались с противником, а дредноуты мирно отстаивались в базе – такое положение вещей командующий флотом считал нетерпимым.