Читать книгу "Неотразим и порочен - Кара Эллиот"

— Ты такая сладкая…

Коннор вовсе не собирался произносить это вслух, но был вознагражден ее хриплым чувственным стоном.

Он обхватил ее талию, а потом принялся медленно ласкать изящные бедра. Алекса изогнулась в его руках.

Женщины всегда легко падали в его объятия. Вероятно, они воспринимали его отчужденность как вызов, хотя в действительности это было совсем не так. Значит, леди Алекса такая же, как все.

И все же она была другая. Совершенно другая. Он никогда и никого не желал так страстно, как ее. Он нуждался в ней; наверное, это более точное слово.

Нужда.

Коннор почувствовал, что она готова принять его, и ему до боли захотелось немедленно ворваться в нее, почувствовать себя окруженным нежным влажным теплом. Быть может, ей удастся зажечь в его груди искру, которая растопит лед, давно и прочно сковавший его сердце?

Дьявол! Как же он устал от этого вечного холода!

Неожиданно его руки, лежавшие на бедрах Алексы, замерли.

Боже! Что он делает? Алекса — неопытная молодая леди, а он — уставший от жизни распутник. У него, конечно, много грехов, однако он никогда не совращал невинных.

И все же…

Так ли уж она невинна? Она осмелилась переодеться мужчиной и сесть за карточный стол с прожженными игроками. Какие еще правила она нарушала? На какие риски шла? Коннор был уверен, что она не привыкла к поцелуям. Но это не значит, что у нее вообще нет опыта общения с мужчинами.

Кровь шумела в ушах. Он достаточно успел узнать Алексу Хендри, чтобы понять: разбудить в ней страсть — радость, гнев, сострадание — нетрудно. Между ними существовало сильное физическое притяжение — отрицать это было невозможно. И если она уже вкусила запретный плод, может ли он считать свои руки развязанными?

Честная игра. Молодая леди из общества дала понять, что хочет испытать удачу в обществе негодяев и распутников. Но понимала ли она правила?

Внезапно Коннор осознал, что звучащий в ушах голос — это вовсе не эхо его собственных мыслей, не его вопросы, на которые он никак не мог найти ответа.

— С-сэр, это надо п-прекратить! Немедленно!

Его колебания позволили Алексе опомниться, вернуть себе способность дышать и соображать. Теперь она решительно пыталась высвободиться из его объятий.

— Любое напряжение — и ваша рана снова откроется. Или лихорадка вернется. У вас лоб горячий. Лучше я заварю вам ивовой коры.

Граф не сомневался, что жар его тела не имеет ничего общего с возвратом болезни. Но, как бы ему ни была приятна ее близость, выбора не было, и он убрал руки.

— Нет никакой опасности, что я вот-вот испущу последний вздох, леди Алекса. — Коннор решил, что лучше обратить все происшедшее в шутку. Иначе пришлось бы признать, что странное пламя, постоянно вспыхивавшее между ними, сбивало его с толку также сильно, как ее. — Но ни травы, ни спиртное в данный момент мне не помогут. Возможно, холодная вода окажет целительное воздействие, но прикладывать ее надо не ко лбу, а значительно ниже.

Алекса растерянно заморгала, и дымка страсти, затуманившая ее глаза, исчезла.

— Несомненно, вы не привыкли так долго — ночь или даже две — обходиться без женщины, согревающей вашу постель.

— Да, и полирующей шары на столбиках моей кровати.

Коннор чуть подвинулся, придавленный ее весом.

Ах, если бы он был таким же безжалостным, как предполагала его репутация! Он не сомневался, что мог бы овладеть Алексой, если бы захотел. Щепетильность джентльмена могла быть чертовски неудобной, стесняющей помехой. Особенно если дама явно не испытывает признательности за его благородную жертву.

— А еще я ем на завтрак девственниц. Так, знаете ли, поступают все известные повесы.

— О, да вы…

Алекса задохнулась от возмущения, когда резким движением случайно сбросила смятую простыню — последнюю дань приличиям — с его бедер.

— Порочен? — подсказал Коннор и сладострастно улыбнулся.

О да, это действительно было безнравственно. Но с каким же удовольствием он наблюдал, как ее глаза расширились и стали круглыми, как блюдца.

— Я предупреждал вас об опасности связей с Волкодавом.

Взгляд был прикован к его эрекции. То, что Алекса выглядела скорее восхищенной, чем шокированной, подтолкнуло его к очередной не слишком порядочной выходке.

— Можете потрогать, если хотите.

Эти слова, похоже, наконец привели Алексу в чувство. Слабо вскрикнув, она спрыгнула на пол — платье в беспорядке, чулки болтаются на лодыжках, волосы рассыпались по плечам, взгляд дикий.

Черт бы побрал соображения чести! Больше всего Коннору хотелось последовать за ней, прислонить ее к стене и… Вместо этого он удовлетворился кривой ухмылкой.

— Вы дьявольски соблазнительны.

— Вы бредите!

— Тогда, вероятно, вам следует вернуться в постель и как следует ублажить умирающего.

Неожиданно губы, еще припухшие от поцелуев и только что кривившиеся в гримасе негодования, раскрылись, и на ее лице появилось выражение ужаса. Коннор повернул голову, желая посмотреть, что привело Алексу в такое сильное замешательство, и увидел домоправительницу, которая без стука распахнула дверь и теперь стояла на пороге с подносом, уставленным чашками и тарелками со свежевыпеченными булочками.

— Я подумала, что вашим сиятельствам пора подкрепиться. — Бросив взгляд на перепуганную Алексу, она попятилась обратно: — Извините… простите… я не думала… я не хотела…

— Все в порядке, миссис Коллоуэй. Вы можете поставить поднос на туалетный столик, — улыбнувшись, сказал Коннор. — Уверен, моя… миледи не откажется от чашки чаю, чтобы восстановить силы. Ведь ей пришлось изрядно потрудиться.

Острый, как кинжал, взгляд сопровождался совершенно не приличествующими достойной леди словами, произнесенными достаточно громко, чтобы он их услышал.

Пожилая домоправительница поставила поднос на стол, кивнула и поспешила удалиться из комнаты, с особой тщательностью закрыв за собой дверь.

Алекса несколько минут стояла без движения, когда же вышла из ступора и принялась размешивать в стакане лекарство, у нее довольно сильно дрожали руки, что не укрылось от Коннора. Ему, безусловно, удалось добиться своей цели — смутить ее, но только почему-то он не почувствовал от этого удовлетворения.

— Это же вы предложили сказку о молодоженах, — сказал он, пытаясь смягчить свою прежнюю язвительность юмором. — А я просто играл роль влюбленного супруга.

— Игра удалась блестяще, — пробормотала Алекса. — Вы целиком вошли в образ.

Коннор взял протянутый ею стакан с лекарством, мысленно аплодируя. Юная леди едва не лишилась добродетели в объятиях известного лондонского распутника, но сдержанность и чувство юмора остались при ней.