Читать книгу "Верный муж - Мария Метлицкая"

Ну, все. Скоро конец. Последнее послание в руках. Послание в никуда. Дневник одинокого, умирающего человека. Вот сейчас наберешься силенок и… Прочтешь, куда ж ты денешься. Узнаешь еще много интересного. Про себя и про него. Про то, что женщина, в принципе, неплохая и приличная. Обидеть такую грех. Пользоваться ею – можно. Потому что удобно. Что не любил… Надя, если не врать хотя бы себе, разве ты об этом не знала? Не чувствовала? Ни разу в голову не пришло? Книжек про любовь не читала? Как там, у них, которые любят, бывает?

Знала. И чувствовала. А вот верить не хотела! И мысли поганые гнала. Суров, сдержан, не нежен. Бывает. Разные люди, разные. А муж неплохой. Даже хороший – особенно на фоне остальных. И еще… Любила. Конечно, любила. Поняла это года через три после того, как они расписались.

Ждала его однажды, а он задерживался. Потом оказалось – попал в аварию. Слава богу, все остались живы – только таксист сломал ключицу. А когда стояла у темного окна, прижавшись лбом к холодному и влажному стеклу, выла. В голос выла – только чтобы оказался живой! Пусть без ноги, без руки, только живой!

А когда увидела его силуэт у подъезда, бросилась бежать – вниз по лестнице, на первый этаж. И рухнула к нему в руки, почти без сознания.

А он, ошарашенный ее поведением, гладил растерянно ее по голове и приговаривал:

– Ну что ты, хорошая моя! Что ты, милая! Все хорошо, все живы и почти здоровы! Все обошлось, слава богу! Идем домой, я чертовски проголодался.

И они пошли – медленно, в обнимку. И долго пили чай на кухне, и она все пыталась положить ему добавки, а он смеялся и повторял:

– Четыре утра, Надюш, ну какие котлеты? Утро раннее.

Это раннее утро было самым счастливым в ее жизни. Не так много, правда? А помнила всю жизнь, как муж был с ней нежен, как гладил ее по волосам и как обнимал, когда наконец они улеглись спать.

Любила, разумеется, любила. Всегда ждала – с работы, из командировок. Приводила себя в порядок, накрывала столы. Ставила цветы в вазу. Сама купит и сама же поставит. Ну и что? Глаз-то все равно радуется.

А на ее сорокалетие? Заказал столик в ресторане. Позвали маму и подруг – Тоню, Лизавету, Лейлу, Мару. Сестра троюродная приехала из Нижнего.

Из мужчин только он – Тонечкин Ваня был в очередном загуле, судя по ее заплаканным глазам. Лейла тащить «свой обоз» просто не захотела – дома надоел до некуда, Лизин полюбовник где-то в отъезде, с Марой понятно, сестра из Нижнего вдовела с молодости. Григорий Петрович тогда острил, искрил, подливал в бокалы вино дамам, благодарил тещу за «прекрасную жену», делал комплименты ее девчонкам. Ей пел осанну – словом, был неотразим и мало узнаваем даже для нее самой.

И Тонечка успокоилась и заулыбалась, и Лизка кокетничала напропалую. И мама была счастлива. И даже Мара шепнула:

– А он ничего, твой сухарь!

И подарок был роскошный – билет на круиз по Волге. То, о чем она давно мечтала. И к билету – золотая цепочка «веревкой», тоже давнишняя мечта.

Тогда она подумала: «А ведь самая счастливая – я!» Лизка в вечной борьбе, Тонечка в страхе, что Ванька смоется. Лейла в постоянном замоте, Мара – в своем одиночестве, не дай бог. Бедная сестрица… Вдовеет после короткого, как звонок, брака.

Было хорошее, было. Нельзя вот так вот, одним махом, перечеркнуть свою жизнь и сказать, что она никчемна, пустяшна и…

Не любил? Ладно, допустим. Скорее – не сгорал от страсти, это да. Но ценил ведь, уважал, не ушел, в конце концов. Пусть из привычки! А наши привычки – это вся наша жизнь, которая состоит не из регулярных праздников, а из занудливых, серых, надоевших своей обыденностью будней. И эту жизнь он прожил рядом с ней! Вместе с ней. И унизительных ссор избежали, и громких скандалов, и оскорблений взаимных. Значит, что получается?

А получается счастливая семейная жизнь. Вот что.

Господи, Гриша! И за что ты мне устроил такое испытание?

Или, может быть, для чего?

Судьба жестоко наказала тебя. Очень жестоко. За что? Вопрос риторический. Тебе нужно было, по сути, только одно – статусный, как говорят нынче, брак. Вот к этому ты всегда так оголтело стремилась.

Что вышло? Попался бедный Минц, который подходил по всем критериям, правда: академик, личный водитель, квартира на Патриарших, дача в Мозжинке. Немолод, но собою неплох. А тут незадача – взял и помер. И что делать? Оставить все перечисленные блага себе? Нет. Тогда точно все убедятся, что это был с твоей стороны расчет. Собственно, в этом тебя и упрекали и поэтому не принимали в приличных академических домах. Жены академиков – немолодые и некрасивые, прошедшие весь трудный путь вместе с мужьями, – тебя ненавидели и жалели оставленную жену. Ты слишком их раздражала – красива, молода и умна. Слишком много. Мужья их отводили глаза и завидовали Минцу – безусловно, но жен своих они привыкли слушаться.

Итак, ты вдова. И вдруг – твое решение, твой поступок. Ты ни на что не претендуешь и все оставляешь первой жене и детям. Благородно? Еще бы! Все в шоке и не знают, как себя вести. Всем стыдно и неловко. И никто не понимает подоплеку такого неожиданного и эффектного поступка.

А все просто – ты все, как обычно, просчитала. Впереди вся жизнь, а значит, море возможностей. Ты все еще так молода и так прекрасна! И теперь у тебя репутация приличного и честного, да и благородного человека. Тебе открылись все двери, и тебя уже даже жалеют. А это – новые возможности и новые варианты, которые куда дороже, чем квартира на Патриарших и необъятная и неуютная академическая, крайне запущенная дача.

Впору искать «свежего» академика. А тут незадача. Ты встречаешь молодого и нищего оболтуса и влюбляешься. Оболтус – это я. И ты позволяешь себе расслабиться и любить – от души. К тому же ты устала от немолодого, но пылкого тела и хочешь тело молодое и тоже пылкое. И все это с удовольствием берешь. И даже согласна на нищету, пока любовь покрывает все неприятности. Но оказывается, любовь – это еще и страдания, и ревность, и взаимные претензии, и обиды, и ссоры. И еще – обязанности. А вот к этому ты совершенно не готова. И жизнь наша рушится и катится под гору. Мы устаем от скандалов, устаем друг от друга. Устаем от нищеты и холодной комнатки в восемь метров. Мы устаем от пьяницы-соседа, от авоськи с пельменями за окном, содержимое которой склевывают отвратительные и жирные голуби.

Пора заканчивать, наша семейная жизнь себя исчерпала. Остались еще жалкие «ночные всплески», в которые веришь ночью и совсем не веришь днем. Да и годы бегут.

Надо поторапливаться. Мы тяжело, кроваво расстаемся, и ты начинаешь поиски. Но удача покидает тебя. Все, что попадается под руку, – жалкие подделки, мыльные пузыри, обманки, фальшивки, стекляшки и медяшки. Короче говоря – мелочь. Ничего достойного на поверку. Ты начинаешь метаться и суетиться. И как следствие, совершаешь ошибки – одну за другой.

Пьяница-живописец. Талантлив, но подвержен запоям. Выносит из дома в тяжелые минуты даже твою чернобурку. Подающий надежды, и очень большие, талантливый физик. Ведет себя подчас странно. Ты теряешься и узнаешь правду – наследственная шизофрения в пятом поколении. Разумеется, бежать! Спасаться! Аборт на позднем сроке – разумно, не рожать же при таком анамнезе!