Читать книгу "Новгородская сага. Книга 3. Корсар с Севера - Андрей Посняков"

Сам Селим-бей — смуглый осанистый старик с благородной седой бородой и правильными чертами лица — принимал на своем корабле вождей восставших: Илию, Ялныза Эфе — Олега Иваныча, Яна. Собственно, был приглашен «господин капитан с лучшими офицерами». Олег Иваныч с Яном, видимо, и оказались в числе лучших.

В просторной каюте Селим-бея, на корме, прямо на полу был расстелен огромных размеров ковер, красно-коричневый, с изумительно красивым рисунком. На ковре — пара курящихся наркотическим дымом кальянов, серебряные чашки со шербетом и многочисленные блюда с жареной бараниной, рыбой по-египетски, в фасолевом соусе, копченым верблюжьим языком.

Сморщенный, высохший, словно вяленая вобла, старик-слуга неслышно принес фрукты: апельсины, лимоны, финики. Жаль, вина только не было — Аллах не дозволяет правоверным употреблять забродивший сок виноградной лозы. Ну, если только уж очень захочется. В качестве лекарства. И в очень небольших дозах — два-три пятилитровых кувшина на брата. А больше — ни-ни! Для такого лечения у муллы обычно выпрашивалось особое дозволение — фетва, которая, надо полагать, была и у Селим-бея, хоть тот и не выглядел болезненным.

Однако вино слуги все-таки принесли, чему Олег Иваныч очень обрадовался, и не потому, что был алкоголиком, а потому что не был наркоманом. Эти все кальяны, курительницы, гашиш, конопля, опиум — не для него. Пускай, кто хочет, травится подобной пакостью, а он уж лучше вино. Ну-ка, плесните-ка вон в ту рюмочку… да не в ту… Во-он, рядом с апельсинами, кубок литра на полтора. В самый раз будет! Ну, вздрогнули. Как говорится, за наше случайное знакомство! Олег Иваныч, по восточному обычаю скрестив руки на груди, сидя поклонился хозяевам: Селим-бею и двум его офицерам — рыжему круглолицему здоровяку с буйной бородищей и смазливому красавчику арабу с тонким надменным лицом и черными, тщательно завитыми усами.

Рыжий сразу плеснул себе вина в посудину ничуть не меньшую, чем у Олега Иваныча, подмигнул и залпом выпил. Рыгнул и, кинув в рот изрядный шмат баранины, принялся смачно жевать, запивая холодным шербетом. Брезгливо покосившись на него, арабский красавчик потянулся к кальяну.

— Мои помощники, — отхлебнув вина из изящного бокала цветного стекла, представил своих офицеров Селим-бей: — Шафих-эфенди. — Рыжий весело осклабился, — и Джафар аль-Мулук. — Красавчик нехотя дернул подбородком, что должно было символизировать глубокий поклон.

Ужин затянулся надолго. Селим-бей все расспрашивал. Из приглашенных говорил в основном Илия. Ян еще не настолько хорошо владел арабским, чтобы поддерживать светскую беседу. Об Олеге Иваныче и говорить нечего.

Все более густым становился дым кальянов, все больше клонило в сон. Селим-бей вполголоса беседовал о чем-то с Илией, красавчик Джафар ловил наркотический кайф, Ян давно спал, растянувшись тут же, на ковре. Олег Иваныч допивал вино на пару с рыжим Шафихом-эфенди. Допили. Икнули. Вышли на палубу — подышать свежим воздухом.

— Доннерветтер! — запнувшись о валяющуюся на палубе бухту каната, выругался Шафих-эфенди. На чистом верхненемецком языке выругался, как житель какого-нибудь там Бремена или Ростока.

— Может, еще по кувшинчику вина… герр Шафих? — по-немецки же поинтересовался Олег Иваныч. И в ответ услышал ожидаемое: «Йа, йа-а!»

Рыжий Шафих-эфенди оказался авантюристом из Любека, Генрихом Шафтингом. Лет десять назад герр Шафтинг, желая выбиться из вечных подмастерий, уехал из родного Любека в Ливонию, где поначалу служил орденским кнехтом. Затем подался во Флоренцию, к сиятельному синьору Лоренцо Медичи, Лоренцо Великолепному. Поссорившись с ним, быстренько свалил в Венецию, прихватив на память о нем замечательной красоты диадему работы придворного ювелира Баскони. Диадему эту любящий все прелести жизни Генрих проиграл в одном из портовых кабаков, уже находясь на службе венецианского дожа. И проиграл не в какие-нибудь там тривиальные кости, а в новомодную интеллектуальную игру — карты. Вот эту-то игру и завез с собой неугомонный немец в магрибский город Танжер, куда бежал, опасаясь сурового следствия по поводу расхищения казенных средств. В Танжере Генрих принял ислам и, поучаствовав в парочке хороших пиратских рейдов, приобрел солидный дом с апельсиновым садом. Уже начал подумывать о гареме, когда, возвратившись как-то из очередного набега, увидел вместо родного города смердящее пепелище. А где-то на горизонте белели паруса португальских каравелл. Именно португальцы сожгли дотла Танжер, предварительно перебив там всех мужчин. Впрочем, Генрих Шафтинг, к тому времени Шафих-эфенди, не очень-то опечалился. Он вообще смотрел на жизнь просто. Поблагодарил Аллаха да подался в соседний Тунис, где вот уже больше года подвизался на вторых ролях при знаменитом пиратском пахане Селим-бее. Нахапать за это время успел много, только все спустил на кутежи. Был беден, как церковная мышь, таким и остался, к чему относился философски: на все воля Аллаха. По-русски это звучало так: не жили богато, и не фиг начинать!

Все перипетии своей бурной биографии Шафих поведал новому приятелю самолично во время совместного распития спиртных напитков. Все запреты любых, исповедуемых им в данный момент, религий Генрих Шафих-эфенди традиционно полностью игнорировал. А ну их к шайтану, только жить мешают!

За время возвращения в Тунис Олег Иваныч сильно подружился с Генрихом, который по приказу Селим-бея перешел на «Йылдырым» вместе со своей «гвардией». Криминальный сброд, именуемый «гвардией», должен был защищать мятежную галеру от возможных нападений португальского либо венецианского флота, ну а заодно и присматривать за вновь прибывшими — мало ли, захотят в Италию сдернуть.

Вообще-то Шафих-эфенди давно проинформировал Олега Иваныча (а тот соответственно — Илию и Яна) о том, что в Магрибе принято исповедовать любую религию, при условии, что эта религия — ислам. На тех, кто по каким-либо причинам не торопился встать в ряды сторонников пророка Мухаммеда, смотрели косо — запросто могли обратить в рабство, а то и казнить. Впрочем, это не относилось к пленникам. Тем, наоборот, веру менять не разрешали — кто ж тогда за них выкуп заплатит, за ренегатов-то?

Учтя сию тенденцию, Олег Иваныч провел тайное совещание с теми из бывших невольников, кто не собирался менять веру, а мечтал лишь о возвращении домой. Таких оказалось человек двадцать. Всем им было приказано соблюдать относительно своих истинных намерений строжайшую тайну, по крайней мере до поры до времени. Месяца три потянуть резину еще можно, ну а дальше — видно будет. Большинство же спасенных вопросы религии интересовали мало, да и дома их никто не ждал.

По прибытии в Тунис «Йылдырым» под командованием Илии Костадиноса остался в составе эскадры Селим-бея. Сам Селим-бей ничего не имел против Илии, однако неоднократно советовал ему не затягивать с переходом в ислам. Еще ладно, если б Илия был простым матросом, а то ведь капитан — и не правоверный! По здешним обычаям, полнейший нонсенс.

Илия соглашался, кивал, но не очень торопился что-то менять. По вечерам они беседовали с Олегом Иванычем и Яном — о том, как выбраться из Магриба. А то попали, понимаешь, из огня да в полымя.

Предложение Яна еще раз угнать «Йылдырым» было отвергнуто как полнейший волюнтаризм. На одни только весла требовалось двести гребцов — а кто просто так даст столько рабов никому не известному капитану? Селим-бей? Пожалуй, даст. Только под какое-то хорошее и прибыльное дело, типа лихого набега на Андалузское или Кастильское побережье, где Илии и следовало проявить себя, пока под полным контролем самого Селим-бея и его верных людей. Поэтому затея с «Йылдырымом» отпадала — слишком много на нем находилось магрибских джентльменов удачи. А с кем их нейтрализовать? С двумя десятками христиан? Волюнтаризм чистейшей воды!