Читать книгу "Блюз черной собаки - Дмитрий Скирюк"

— Откуда авитаминоз-то?! — обалдело спрашивал Кэп.

— Не то ты ешь. Соуса много лопаешь, вот что!

— Ха! Думаешь, я соус есть перестану?

— А если не перестанешь, то болячки у тебя еще и на ногах пойдут… а потом на носу, на веках… изнутри. И в ушах. Средних! Под молоточком…

Кухня оказалась маленькой, тесной и сумрачной; окно в ней было забито огромным фанерным щитом. В углу стоял верстак, на котором примостились электроплитка и два станка — сверлильный и шлифовальный, а на стене, углами налезая друг на друга, висели православный календарь за прошлый год, выгоревший постер с Мадонной, самоклейка с рекламой батончиков «Tulpa» и старый, позеленевший профориентационный плакат с бравым комсомольцем-токарем в защитных очках и сопроводительной подписью понизу. Я тоже нацепил очки и подошёл поближе.

«Профессия зуборезчика, — прочёл я, — является одной из самых распространённых. Сложное оборудование: зубострогальные, зубодолбёжные, зубофрезерные станки, и инструмент под стать им: зубострогальные резцы, долбяки, червячные и дисковые фрезы требуют от рабочего хороших знаний всех тонкостей процесса образования поверхности зуба. Управлять умной машиной всегда интересно, особенно если это одношпиндельный или многошпиндельный автомат. Уверенность придёт к вам, когда вы постигнете секреты мастерства опытных зуборезчиков, а со временем придёт и опыт, чувство гордости, что вам доверили работать на этой технике!»

Всё это сильно походило на бред. Я содрогнулся, снял и протёр окуляры, водрузил их обратно и только после рискнул дочитать до конца.

«…Интересно наблюдать, как ловкие руки сборщика дают жизнь новому детищу, например мотопиле. И вот она медленно, почти торжественно плывёт по цеховому конвейеру, чтобы стать надёжным помощником лесорубу!»

Из магнитолы звучало что-то стеклянистое и хрупкое, я прислушался и опознал какой-то микс «The Cure». Не самый плохой фон для начала дня, если вдуматься.

От вчерашнего пиршества остались только хлеб и помидоры, зато в большом количестве. Правды ради надо сказать, на плите нашлась громадная кастрюля гречки, но отведать её после перебранки Севрюка и длинноволосого Кэпа мы не рискнули. Памятуя вчерашний случай в «Кристалле», я не решился и на хороший завтрак, ограничившись парой ломтиков хлеба и несладким кофе. Бутылки, банки, прочий мусор исчезли как по волшебству, даже в мешке у двери я их не заметил — парни знали толк в конспирации.

Лицо Тануки странно изменилось, словно отекло. Выглядела она неважно, ела так, будто не ощущала вкуса, и сосредоточенно думала о своём. Я тоже чувствовал себя хреново — ногти у меня отросли, волосы свалялись, кожа зудела; я ещё кое-как справился с первой проблемой при помощи препаровальных ножниц, но мыться было уже некогда. Я сидел и тоже размышлял.

Ночное бдение над вырезками и журналами странным образом наложилось на известие о происшествии с Ситниковым. Связи между ними вроде не было, но думать отдельно о том и об этом я почему-то не мог — только вместе. В сущности, ребята и в самом деле были связаны, хотя принадлежали к разным поколениям и разным тусовкам. Каждый занимался своим делом, но это дело имело отношение к музыке — к гитаре. Игнат играл, Сито учил играть других. В чём разница? Мне вспомнился рассказ Вадима, как он бросил музыкальную школу. «Музыкант — это не тот, кто умеет играть, а тот, у кого музыка звучит в голове», — сказал он. Прав, ох прав дотошный Севрюк… Не зря, должно быть, мне сегодня снился Ситников, который собирался терзать свой альт пустым смычком. Никогда не верил в сны, а если бы и верил, вряд ли сумел бы разгадать, что за послание они несут, на что намекают. «Смогли бы вы сыграть на одной струне?» — спросили однажды у Николо Паганини. По легенде, он ответил: «Играть можно и без струн!» Да, в те времена место электрогитары явно занимала скрипка. Скрипачи-виртуозы собирали полные залы, того же Паганини вполне можно считать первой рок-звездой. «Бранденбургские концерты» Баха и «Капризы» Паганини по сей день — лучшие учебники любого рок-гитариста; Ричи Блэкмор слушает только старинную скрипичную музыку. Ходили слухи, что Паганини тоже заключил сделку с дьяволом. Да и альт — странный инструмент, посредник между скрипкой и виолончелью. Ведь не просто так Владимир Орлов сделал своего демона Данилова альтистом. Данилов, Данилов… Анаграмма, если подумать, совершенно прозрачная: «ДАНиЛОВ» = «ВО-ЛАНД и…»

Воланд и что? Воланд и альт?

Иначе говоря — дьявол и музыка?

Я не поленился, сходил в библиотечную комнату, нашёл толковый словарь и прочёл: «Альт — (итал. alto, букв. — высокий), партия в хоре, исполняемая низкими детскими или женскими голосами. Звучит и котируется выше тенора».

Так выше или ниже? Жаль, что я не музыкант…

А может, прав профессор Толкин, который считал, что в начале творения было вовсе не Слово, а Музыка — Айнулиндалэ? В конце концов, музыка, в отличие от слов, не требует перевода.

Кофе был дурной — дешёвый поддельный «Pele» из красной жестянки. Прихлёбывая мерзкую горячую жижу и глядя на плакат с молодым зуборезчиком, я внезапно вспомнил, кем был тот друг из сна, что превратился в Ситникова. Его звали Виктор. В свои тридцать он был очень талантливым, подающим большие надежды учёным. У него был острый ум, он парадоксально мыслил и много работал, был на хорошем счету в университете, преподавал, имел загранкомандировки, публикации. У него были все шансы к сорока годам стать знаменитостью с мировым именем. Но всё оборвалось, когда он начал пить. Что стало причиной — неудачи на работе, безденежье, бытовые неурядицы, — теперь уже никто не скажет. Сейчас я склонен думать, что здесь замешано то самое «откровение», о котором говорил Ситников, когда «понимаешь, что во всём нет смысла, и хуже того — не будет». Врачи называют это кризисом среднего возраста.

Витька был высокого роста, крупный и сильный, как Ломоносов. Никогда не слушал ничьих советов. Это была такая личность, что ему позволялось (и прощалось) многое. Фактически он был большой ребёнок. Всё или почти всё ему доставалось легко, и, когда жизнь ударила его по-настоящему и сбила с ног, он уже не поднялся. Беспробудное пьянство положило конец нашей многолетней дружбе. Пил он страшно. Чтобы разрушить свой организм, ему понадобилось около двух лет.

Потом он умер.

Меня бил мандраж. «Блюз чёрной собаки», — сказал мне во сне то ли Виктор, то ли Сито. Странное сочетание, вроде «фея внутреннего гуся». Скажи кому-нибудь: «чёрная собака», и, готов спорить, ни у кого не возникнет хороших ассоциаций, разве только у собаководов. Вчера в «Кристалле» неизвестно с какого бодуна мне тоже привиделась большая чёрная псина. И кстати говоря, она привиделась или была на самом деле, а если была, куда исчезла? Не могла же она незаметно войти в кинотеатр, а потом незаметно удрать! Мне вспомнилось старое поверье, будто оборотень в минуты опасности способен исчезать (говорят, именно по этому признаку охотники-коми его и узнают). Ещё я читал, что в европейских летописях упоминаются случаи появления странных следов, которые не принадлежали ни одному известному животному. Отпечатки эти нашли даже на вулканической лаве на склоне Этны. Само собой, такие следы могли остаться, только если нечто прошло по раскалённой, ещё не застывшей лаве (в принципе, рассудил я, это слегка напоминает то, как я вчера наследил в кинотеатре). Несколько раз таких животных даже видели. В ряде случаев свидетели описывали нечто пумоподобное, длиной около полутора метров, не считая хвоста, с кошачьей мордой. В других упоминали существ, похожих на больших чёрных собак.