Читать книгу "Продавец фокусов - Саша Антонова"

Мы сделали небольшую рекогносцировку, сдвинули табуретки, добавили еще один стул из комнаты, переставили тарелки и рюмки и замечательно поместились за столом дореволюционных достоинств в новом составе. Тетушка по-королевски возглавляла банкет, прикрывая подходы к холодильнику. Любаша и Виктор красиво смотрелись на фоне буфета. Мы с Ильей возглавляли команду кухонных шкафчиков с противоположной стороны стола. Одинокая роза стояла в высокой вазе среди салатниц и бутылок.

Любаша, взглянув на Илью, машинально изогнула стан в кокетливом развороте, повела плечом и стрельнула в него лукавой улыбкой искушенного Купидона. Тот вежливо передал ей масленку. Я отчего-то рассердилась и послала Любаше грозный взгляд. Она поняла свою ошибку и украдкой скосила глаз на Витю. Скелет ничего не заметил, занятый открыванием пробок новых бутылок и наполнением рюмок. Баба Вера, кажется, перехватила наши закодированные послания друг другу, во всяком случае, она уткнулась в свою тарелку и сделала очень серьезное выражение лица.

Тост "за присутствующих здесь дам", на правах сторожила, произнес Скелет. Мужчины чокнулись водкой, а «дамы» перешли на розовое "Анжуйское".

Баба Вера засуетилась и подала горячее. Согласно этикету мы усердно передавали друг другу салатницы, тарелки и солонку. Любезно советовали отведать того или иного блюда, звенели рюмками и столовыми приборами.

То есть застолье катилось по накатанной колее, и я успокоилась, решив, что критический момент миновал, тема золотой чаши отпала сама собой, и мы продолжаем культурно отдыхать по-соседски.

Внимание мое отвлеклось, я механически что-то жевала, улыбалась и кивала головой, а перед глазами стояли пляшущие строчки из записок покойного мужа тетушки: "… Прямая провокация! Христос ждал, что саддукеи – высшее духовенство иудеев, разгневанные Его возмутительным самозванством, тут же применят силу и расправятся с опасным смутьяном.

Несмотря на ликование толпы, лицо Христа было печально, шедшие рядом с Ним видели в Его глазах слезы. Считается, что Он оплакивал Иерусалим, город Обетования, город слепцов. Неверно! Назарянин прощался с теми, кого любил.

Он оплакивал Себя. Он был готов умереть с минуты на минуту.

Однако получилось не так, как Он планировал. Испуганные столь бурным проявлением народной любви, старейшины не решились предпринимать какие-либо действия против Христа. Иисус беспрепятственно проехал по улицам города, молча постоял в Храме, и с наступлением темноты вернулся в Вифанию.

Что-то еще не давало Ему покоя… Учитель сильно нервничал и на следующий день совершил два поступка, совершенно Ему не свойственных. Я имею в виду фиговое дерево, на котором не оказалось плодов. Проголодавшийся Назарянин в сердцах засушил его. То есть Тот, Который до сих пор исцелял и воскрешал, УМЕРТВИЛ. Второй поступок: потасовка в Храме, когда Он выгонял торговцев. Всегда уравновешенный, Учитель рукоприкладством не увлекался…

Но тут пришла неожиданная весть. Филипп и Андрей сообщили: какие-то иноземцы просят встречи с Христом. Это известие Его очень обрадовало, и Он сказал буквально следующее: "Пришел час быть прославленным Сыну Человеческому". Вот то, из-за чего Он нервничал – прибыла группа эвакуаторов.

Эксперимент близился к завершению, и все большая грусть охватывала сердце Назарянина: "Душа моя смущена сейчас. И что Мне сказать: Отче, спаси Меня от часа сего? Но ради этого Я и пришел – на час сей…". Не исключено, что беспокоила Его и техническая сторона проведения Операции: до сих пор Иисус оживлял покойников, умерших, так сказать, естественным путем, возвращал к жизни тела без механических повреждений. Смерть, которую Он избрал для Себя, могла внести коррективы в Его планы.

В последующие дни Христос хоть и кажется спокойным, напряжение прорывается в Его проповедях. Он как никогда красноречив, резок и беспощаден. Елеонское пророчество и притчи, произнесенные Им, выглядят как последние наставления, как завещание: "…всем говорю: БОДРСТВУЙТЕ!".

– А Вы, Илья, чем занимаетесь? – мило поинтересовалась баба Вера, предлагая нейтральную тему разговора, и вернула мое внимание к застольной беседе.

– Я когда-то закончил МАИ, – обаятельно улыбнулся подозреваемый в убийстве Тенгиза гость. – Даже работал в одном КБ, но сейчас нахожусь в состоянии свободного художника и занимаюсь любимым делом. Я подчиняю себе время, ловлю неповторимые мгновения жизни, воплощаю иллюзию в реальность, совершенствую природу и делаю другие чудеса. В общем, борюсь с фокусным расстоянием.

Его монолог почему-то привел Скелета в волнительное состояние. У того дрогнула рука, и водка пролилась мимо рюмки.

– Мать честн я! – обомлел Витя. – Да ведь ты – Продавец фокусов!

Илья выронил вилку. Мы с бабой Верой застыли в момент передачи соусника со сметаной. Зато Любаша радостно сверкала глазами, и незаметно демонстрировала мне большой палец руки.

Такой поворот сюжета озадачил меня. Стоит ли убеждать Скелета в ошибочности его умозаключений? Не приведет ли это к роковым последствиям?

Вдруг Любашино человеческое происхождение выплывет наружу, романтический образ рассыплется вдребезги, а впечатлительный Скелет не перенесет утраты иллюзий?! Представив себе такой печальный конец, я приняла твердое решение не допустить роковой утраты милого образа со стороны влюбленного бандита, и весело подмигнула в ответ Любаше.

– Э-э… – нерешительно протянул Илья, но я наступила ему на ногу и ласково улыбнулась.

Новый гость смешался и положил себе на тарелку половину баночки горчицы. Баба Вера также порывалась внести какие-то коррективы в тему нашей беседы, но я попросила ее достать из холодильника фирменную «Аджику» домашнего приготовления и, тем самым, пресекла нездоровый ажиотаж вокруг больного вопроса. Не снижая темпа, я предложила тост "за здоровье, а остальное мы сами купим", и ловко опрокинула свою рюмку с вином на скатерть.

Все увлеклись ликвидацией последствий наводнения, и бригантина застольного разговора благополучно миновала подводный риф. Однако суровое море житейских невзгод выкинуло новую неприятность.

Виктор обернулся к пиджаку, который висел на спинке его стула, вынул из внутреннего кармана газетный сверток внушительных размеров и протянул Илье.

– Вот, сорок тысяч, за Любовь, как договаривались!

Любаша подняла на фок-рее набор сигнальных флажков, означавших "куй железо, не отходя от кассы". Я толкнула своего соседа под столом ногой. Тот растерянно посмотрел на меня и принял сверток, повертел его в руках и небрежно сунул в карман брюк. Угроза попадания ядра в пороховой трюм миновала. Я ободряюще похлопала Илью по коленке и предложила тост "за исполнение желаний". Все сдвинули свои бокалы и с аппетитом закусили.

Голубцы у бабы Веры, как всегда, удались. Я усердно подкладывала Илье севрюгу и всячески заботилась о его тарелке. Он сидел какой-то задумчивый и намазывал на бутерброд с красной икрой толстый слой хрена. С изумлением попробовал свой кулинарный изыск и испуганно отложил его в сторону.