Читать книгу "Пятнистый сфинкс - Джой Адамсон"

Потом он показал мне телеграмму из Лондона. Нас обоих просили приехать в Найроби, чтобы встретить председателя Комитета Эльсы и обсудить по телефону какой-то важный контракт. Мы должны были сообщить наше решение в Лондон не позже 23-го. А сегодня уже 21-е. А так как мое присутствие было совершенно необходимо, то мы решили, что Джордж заедет за мной завтра пораньше и, если нам повезет, мы вернемся в лагерь в тот же день — хотя дорога туда и обратно должна занять не менее 14 часов.

Чтобы успокоить свою совесть, я вместе с Гаиту на рассвете пошла искать Пиппу. Не успев далеко уйти, мы встретили грузовик, ехавший из Кенмера. Шофер сказал, что вдоль дороги к нашему лагерю идет Пиппа. Я оставила Гаиту встретить ее, а сама быстро села в машину, съездила за мясом и приехала как раз тогда, когда она появилась. Она казалась очень тощей и маленькой. Я гладила ее, а сама все время беспокоилась о малышах. Тут Пиппа довольно бесцеремонно показала мне, что хочет есть и ей не до нежностей. К несчастью, мясо было несвежее, и она его не тронула. Не захотела она и прыгнуть в машину. Поэтому я поехала одна, чтобы приготовить для нее еду, когда она с Гаиту придет в лагерь. Но как тольк о я уе хала, Пиппа пошла к реке напиться, а потом вернулась в лесок по своему следу.

Гаиту рассказал мне об этом, когда приехал Джордж; мы отложили на несколько часов выезд в Найроби и пошли искать Пиппу. Джордж — отличный следопыт, и мы втроем просмотрели каждый камешек, каждую сломанную ветку или листок, прочесали дюйм за дюймом всю местность, где должна была скрываться Пиппа, повторяли ее имя, пока не охрипли, — и все напрасно. Так и не найдя ее след, мы прекратили поиски.

Глава 11 Второй помет

Мы вернулись из Найроби на следующий день к вечеру. Гаиту рассказал, что Пиппа вскоре после нашего отъезда приходила в лагерь, съела чуть ли не целую козу и ушла. Он попытался идти за ней, но она уселась прямо перед ним и пришлось оставить ее в покое. Утром он пошел по следу, который привел его за лесок, но Пиппы там он не увидел; вечерние поиски тоже оказались безрезультатными, хотя на следующий день около пяти часов вечера Пиппа появилась снова. Больно было смотреть на нее — так она отощала. Но меня удивило другое — несмотря на мои уговоры, она почти ничего не ела. Очень скоро она ушла обратно в заросли. Я двинулась было за ней, следом Гаиту с моей камерой. Пиппа как будто ждала этого — повела нас по прямой примерно мили две к тому самому месту, где мы искали ее перед отъездом в Найроби. Она осторожно подошла к кусту терновника, прислушалась, замерла, потом обошла его кругом, осмотрелась несколько раз и только тогда проскользнула в густую листву.

Тут-то я и увидела четырех малышей. Крошечные, с еще не открытыми глазками, они неуверенно поползли к соскам — им, по-видимому, было не больше пяти дней от роду. Один был особенно маленький и жалкий. Он и двигался-то еле-еле и проспал почти все время, пока остальные сосали. Я стояла в двух ярдах от семейства. Пиппа посмотрела на меня, счастливая и довольная собой. Но она удручающе похудела, должно быть из-за глистов, и мне не верилось, что она сможет выкормить четверых малышей.

Как ей помочь? Надо по крайней мере приносить сюда воду и мясо — это избавит ее от длинных переходов в жару (до лагеря было четыре мили), кроме того, ей не придется оставлять своих беззащитных детей.

Только сумерки оторвали нас от семейства Пиппы и прогнали домой. Я долго не могла заснуть в этот вечер и, не зажигая света, глядела на звезды, которые становились все крупнее и ярче. Какой удивительный сегодня день! Когда Пиппа привела меня к своему первому выводку, к десятидневным малышам, я была поражена, а теперь меня глубоко тронуло ее доверие — ведь она показала мне слепых беззащитных детенышей. Это было событие огромной важности; дело в том, что все животные в свои первые дни, недели или месяцы (это зависит от вида) совсем не проявляют интеллекта — они только едят, переваривают пищу и спят. Любой, кто завладеет маленьким существом в этом беспомощном возрасте, особенно до того, как у него откроются глаза, автоматически будет принят как один из родителей. Вот почему новорожденные животные так легко приручаются. И то, что Пиппа, сдержанная и скрытная, доверила мне своих малышей, пока они были еще слепыми, укрепило мое решение: бороться за их жизнь на свободе.

Эльса и Пиппа проявили ко мне такое доверие и любовь, что для меня открылся новый мир, недоступный большинству людей. И чем больше я жила в этом мире, тем яснее для меня становилось, как опрометчиво мы отгораживаемся от дикой природы; как много людей окончательно позабыло, что все мы — только частица необъятного мира и нам принадлежит лишь малая его доля. Страшно подумать, что человек старается обойти вечные законы природы вместо того, чтобы приспособиться к ним. Человек — самое высокоразвитое и разумное существо, на Земле и при этом единственное, которое варварски нарушает равновесие в природе только ради собственного благополучия. Хотя научные исследования ясно показали, что все живое на Земле экологически связано (то есть существует тесная взаимосвязь живых организмов), это не мешает сметать с лица Земли все, что нам кажется лишним или неудобным. Быть может, мы тем самым подписываем свой смертный приговор. Но как разрешить проблему, которая становится все более насущной? Нам все время нужно помнить, что многие виды животных прожили на Земле гораздо дольше, чем проживем мы, если будем продолжать упорно отрекаться от родства с другими живыми существами. Как ни странно, но, может быть, само существование человека зависит от того, насколько быстро мы сумеем снова войти в контакт с дикой природой, чтобы отыскать непреходящие ценности и глубокие корни нашего бытия. Эльса и Пиппа уже помогли нам хоть немного понять истинный характер диких животных и познакомиться с их привычками.

Чтобы облегчить жизнь Пиппы, мы с Гаиту выехали утром из лагеря, нагрузившись корзиной с мясом и бидоном с водой; я взяла еще фотоаппараты, кинокамеру и бинокль. Мы проехали всего милю, а потом пошли через кустарник прямо к тому месту, где вчера оставили Пиппу. Не доходя ярдов триста до логова, я остановилась и осмотрела местность в бинокль: нет ли рядом самца. Мне не хотелось мешать ему навещать свое семейство. Потом я окликнула Пиппу. Ответа не было. Я подошла поближе и снова позвала — молчание.

Оставив Гаиту с провизией ярдах в пятидесяти позади, я тихо пошла к кустам и увидела, что Пиппа кормит малышей. Меня обрадовало, что самый маленький тоже захватил сосок и сосал так же жадно, как и другие. Примерно полчаса они толкали носишками мягкий материнский живот, потом один за другим отвалились и уснули, а Пиппа перекатилась на другой бок. Тогда я показала ей мясо, и она не очень охотно вышла из куста, при этом не раз оглянувшись на детей. Она была слишком измучена жаждой и есть не могла, но отказалась пройти пятьдесят ярдов до того места, где я оставила воду. Мне пришлось подтащить воду поближе к кусту. Напившись, она стала есть, а я держала мясо на весу, чтобы на земле не оставалось запаха — он мог привлечь хищников. По той же причине я подвесила корзинку с мясом на дерево, подобрала до мельчайшего кусочка все, что упало на землю, и унесла с собой. Этот порядок я соблюдала неизменно.