Читать книгу "Страсти по императрице. Трагические любовь и судьба великих женщин - Жюльетта Бенцони"

И тогда произошло то, что обычно происходит при исчезновении принцев; многие стали говорить — мол, встречали Иоганна Орта: кто в Чили или Восточной Африке; кто в Патагонии или даже на острове Хуан Фернандес, где жил Робинзон Крузо; кто, наконец, в Индии — в сопровождении Милли и детишек, поскольку Милли, естественно, тоже исчезла и никто не обнаружил ее следов.

Однако, странное дело, все другие, утверждавшие, что встречали Яна—Сальватора, никогда не говорили о молодой женщине, за исключением одной невероятной истории — плода неисчерпаемого воображения неисправимой графини Лариш—Валлерзее: она якобы обнаружила молодую пару в горном районе в самом сердце Китая…

Остается последнее и самое убедительное свидетельство — французского путешественника графа Жана де Линье. Он вроде бы встретился в Патагонии, у подножия вулкана Фиц—Рой, с одним странным владельцем ранчо, по имени Фред Оттен, — он жил там вместе с каким—то англичанином и еще немцем. Этот Фред Оттен как будто признался ему, что он не кто иной, как таинственный Иоганн Орт. Что касается Милли, ее он, кажется, бросил перед отплытием из Англии. Но что в этом случае стало с молодой женщиной, почему и она не оставила Никаких следов? Спустя два года граф де Линье снова оказался у подножия того вулкана, но обнаружил там лишь одну могилу. Была ли это могила Яна—Сальватора? Или стоит поискать его в другом месте, возможно в Бразилии, где семья бывшего императора могла бы, очевидно, многое рассказать о таинственном исчезновении четвертой жертвы Майерлинга.

Германские императоры…

РОМАНТИЧЕСКАЯ ЛЮБОВЬ ВИЛЬГЕЛЬМА I

18 января 1871 года в шикарной Зеркальной галерее Версальского дворца побежденная Франция познала самое позорное из унижений. В самом красивом дворце мира, дворце с двухвековой историей, — этот период Франция, как никогда, была увенчана славой, провозглашен император Германии…

Так пожелал железный канцлер Бисмарк, человек, который считал Францию лишь страной, где приятно заниматься любовью. И под балдахином из расшитого золотом шелка, специально установленным во дворце для этого случая, король Вильгельм Прусский стал императором Вильгельмом I. Империя совсем юная, но император Молодостью не отличался. Этот старый, Жестокий и угрюмый человек, семидесяти четырех лет, огромного роста, походил на того, кто сделал его императором. К Франции он испытывал одну только ненависть — вполне обоснованную, но именно это его мало беспокоило. Кроме императорской короны, которую возложат на его упрямую голову, ничто в этом тленном мире его больше не интересует. У него жена, которую он не любит, дети, внуки, но сердце его, давно погребенное под военным мундиром и орденами, редко заявляло о своем существовании. Полный ненависти, оцепеневший народ, с гневом и полными слез глазами наблюдавший, как в дымке блестит каменный призрак его прошедшей славы, страдал бы, возможно, намного меньше, знай он, что старый император, которому Бисмарк отдавал бесконечные воинские почести, мало что слышит. Быть может, что вместо позолоченных панелей Версаля видел перед собой стены Карлоттенбурга, вспоминал освещенный массой светильников бал и танцевавшую на нем юную белокурую девушку в белом платье…

Все началось пятьдесят лет назад, в мае 1820 года, когда отец Вильгельма, король Пруссии Фридрих Вильгельм III начал испытывать некоторую озабоченность по поводу своего младшего сына. И правда, вот уже несколько недель кряду двадцатитрехлетний Вильгельм проявлял неоспоримые, вызывавшие беспокойные мысли признаки душевного расстройства.

Молодой принц перестал есть, потерял сон и стал мечтательным, показываясь по всюду и в любых обстоятельствах, даже во время военных парадов, с задумчивым и романтическим выражением лица — оно вполне могло тронуть чувствительные сердца юных жительниц Берлина, но никак не вязалось с его полковничьим званием. Придворные сплетницы с удовольствием перешептывались в коридорах Карлоттенбурга о предмете скрытой страсти молодого человека — очаровательной шестнадцатилетней девушке, юной принцессе Элизе, дочери князя Антония Генриха Радзивилла, наместника Познани. А король Прусский любил отдавать приказы, крича во всю глотку, и ненавидел перешептывания.

Чтобы пролить свет на это дело, король по зрелом размышлении решил: поручит разобраться во всем человеку, которого глубоко уважает и считает самым тонким психологом в своем королевстве, — графу фон Шильдену, своему главному церемониймейстеру.

— В последнее время слишком много говорят о принце Вильгельме, — начал он. — Мне все это не по душе; хочу, чтобы вы, дорогой граф, провели тайное, но детальное расследование: какие чувства питает мой сын к юной дочери Радзивилла; любит ли ее, а если да, как далеко это зашло. Надеюсь, не столь далеко — принц ведь должен понимать, что человек его положения, пусть ему и не суждено взойти на трон, не женится для собственного удовольствия, а делает это, исходя из интересов своей страны. Итак, что вам об этом известно?

— Мнение двора склоняется к тому, что принц действительно влюблен, государь. Но мнение двора всего лишь…

— «Мнение двора»! Я прекрасно понимаю. Но что люди об этом думают? Как относятся к этой идиллии, если таковая имеет место?

Фон Шильден долго вынимал носовой платок, вытирал лицо, выигрывая несколько секунд на раздумья. А когда решил дать ответ, заговорил очень осторожно:

— Так, как я на это смотрю… с большой нежностью, Ваше Величество! Юная княгиня Элиза — само очарование. Кроме того, она из очень знатной семьи; Вашему Величеству известно, как все здесь трепетно носятся к любовным историям. Молодость принца, его элегантность, очарование приводят к тому, что…

— Достаточно, граф! Не надо мне его расхваливать и приписывать ему некий дурной роман, основанный на дворцовых сплетнях. Я хочу, чтобы мне доложили о истинной глубине чувств сына, а главное, желаю знать, говорил ли он уже о свадьбе с этой балаболкой. Ступайте и возвращайтесь с подробным отчетом!

Несчастный граф фон Шильден вышел из кабинета короля крайне озадаченный данным ему поручением. Как и все в Берлине, он, разумеется, обратил внимание на явное неравнодушие второго сына короля к очаровательной Элизе и, как и все, понял, что дело у них явно продвигается к счастливому концу. Девушка из древнего польского дворянского рода, в ее жилах течет княжеская кровь, а семья даже связана кровными узами с королевской семьей Пруссии. А поскольку положение второго сына не обязывает Вильгельма жениться именно на принцессе из королевской семьи, фон Шильден полагал, что этот брак желателен со всех точек зрения. Но разговор с королем поставил все под сомнение; особенно показательным стало для него определение «балаболка», которым Фридрих Вильгельм III наградил юную княжну Радзивилл: сердце его явно к ней не лежало.

Вся столь превозносимая психология главного церемониймейстера сводилась к глубокому знанию двора: его членов, их привычек и наклонностей и всех правил этикета. Не зная, как справиться с поручением, он решил, что лучше всего пойти напролом, и не теряя времени направился к принцу — к нему, как, впрочем, и весь Берлин, питал чувство, похожее на нежность.