Читать книгу "Идеальная женщина - Элизабет Лоуэлл"

— Ну и отлично, — решительно заключила Энджел. — Поехали на рыбалку.

Ее намеренно холодный тон вновь разъярил Хока.

— Ты холодна, как это море.

Энджел посмотрела на переливающуюся гладь воды, в которой отражались облака.

— В море кипит жизнь, — возразила она. — Я холодна, как хищная птица. Мертвая. Ты собираешься ехать на рыбалку?

— Я предпочел бы сломать тебе шею.

— Будет обидно, — безразличным тоном ответила Энджел и повернулась лицом к Хоку. — Это чуть ли не единственная часть моего тела, которая не была ни сломана, ни разбита.

Хок приблизился к ней, его голос изменился.

— И сердце было разбито? — тихо спросил он.

— Сердце мое разбилось задолго до того, как я повстречала тебя.

— Ангел.

Дыхание Хока щекотало ей виски. Чувства, которые она старательно подавляла, всколыхнулись в ней, угрожая вырваться из-под контроля.

— Не называй меня так, — резко оборвала его Энджел.

— Почему? Потому что он звал тебя Ангел?

— Он?

У Хока задрожали ноздри. Он придвинулся еще ближе, так близко, что мог различать запах ее духов.

— Парень, которого ты любила. Брат Дерри.

Энджел отвернулась, ненавидя исходящее от Хока предательское тепло, которое она ощущала даже через ткань платья.

— Если не поторопиться, мы пропустим прилив.

— Ты мне не ответила.

Энджел отвернулась так внезапно, что крошечные колокольчики вздрогнули и зазвенели. Хок стоял всего в нескольких дюймах от нее, но голос Энджел был так тих, что он едва мог разобрать ее слова.

— Грант называл меня Энджи, дорогая, милая, сладкая, любимая. Он говорил, что я — его рассветная заря, что я…

— Но ты ведь не спала с ним, — грубо оборвал ее Хок, не желая больше этого слушать.

— Нет. Это единственная вещь в жизни, о которой я жалею.

Против ее воли слова полились сами. Энджел не могла остановить их, даже если бы это грозило пошатнуть мир, который она с таким трудом воссоздала из осколков прошлого.

— Боже, как я сожалею об этом! — хрипло сказала она. — Особенно сейчас!

Дыхание Хока стало прерывистым. Он знал, что Энджел вспоминает, как безрадостно она стала женщиной в его руках.

Она говорила так тихо, что Хоку приходилось напрягать слух, чтобы услышать каждое ее слово, почувствовать каждый крючочек, вонзавшийся в него, каждую колючку, прорывающуюся сквозь оставленные жизнью шрамы к чувствительной плоти.

— Знай я, что он умрет, я бы отдалась ему. — Голос Энджел дрожал от напряжения. — Но я была молода. Я думала, что у нас впереди еще так много времени. Вся жизнь. А Грант…

Когда прозвучало это имя, голос ее оборвался, но лишь затем, чтобы обрести спокойствие. Она вновь заговорила — бесстрастно и уверенно.

— Грант хотел, чтобы в первый раз все было как в сказке, — сказала Энджел. — В нашем собственном доме, в собственной постели. Чтобы у нас были все законные права не спеша отдаться друг другу, испытывая прекрасное чувство любви.

Хок на мгновение прикрыл глаза, вспоминая тот момент, когда, снедаемый похотью и злостью, он овладел Энджел. Что было — то было, и ничего уже не исправишь.

Какой смысл терзать себя тем, чего изменить нельзя? Изменить можно только будущее, а в нем — ангел со сломанными крыльями и зелеными глазами, видавшими ад, и ястреб, который так и не познал рая, когда вонзил в теплую плоть ангела свои черные когти.

— Ты не ответила на мой вопрос. Почему ты рассердилась, когда я назвал тебя Ангел?

— Все зовут меня Энджи. Между нами не произошло ничего такого, что давало бы тебе право называть меня как-то иначе.

— В том, что ты отдала мне свою невинность, нет «ничего такого»?

— Это должно было стать чем-то важным, — в тон ему с горьким сарказмом промолвила Энджел, — но оставило воспоминаний не больше, чем содранная коленка.

— Еще немного, и ты узнаешь, что такое предел моего терпения, — многозначительно предупредил Хок.

Энджел сощурилась и едва заметно холодно улыбнулась при мысли о том, что она узнает, где же у Хока предел.

И еще оттого, что сделала ему больно.

— Допустим, я узнаю, где предел твоего терпения. И что тогда? — небрежно спросила она. — Хок, никогда не угрожай таким людям, как я. Мне нечего терять, а значит, нечего и бояться.

— А как насчет Дерри? — ласково спросил Хок, глядя на нее.

Энджел разом обуздала пробудившееся в ней желание снова уколоть его. Как могла она забыть, что боль легко может обернуться жестокостью и что острый, словно бритва, язык может ранить до крови?

А жестокость порождает еще большую жестокость, калеча людей вокруг, разъедая их души и в конце концов уничтожая тебя самого.

Ясное сознание того, что она не извлекла уроков из прошлого, было подобно пощечине.

«Чего бы мне это ни стоило, я не потеряю себя из-за Хока, — думала Энджел. — И скорее умру, чем позволю ему причинить боль Дерри».

— Я сама стала называть себя Ангелом после автокатастрофы, когда наконец решила, что буду жить, — сказала она.

Энджел говорила тихо, спокойно, отрешенно, и Хок чувствовал, как холод сковывает его тело.

— Ангел — это живое существо, которое однажды умерло. Как я. Живое, затем мертвое, потом снова живое.

Хок отчаянно боролся с желанием заключить Энджел в объятия, но его удерживал страх, что она, как загнанный зверь, бросится на него.

Он не винил Энджел. Он жестоко обидел ее и не знал, как залечить эту рану. Он не мог предложить ей ничего, кроме жадного, из глубины души идущего любопытства, требующего ответа на вопрос: что же это за штука такая — хрупкое, иллюзорное и вместе с тем властное чувство, которое зовется любовью?

— А ради Дерри ты будешь снова спать со мной? — спросил Хок.

В его вопросе Энджел уловила больше любопытства, чем желания.

— Ты сам не хочешь меня, — ответила она, — поэтому этот вопрос не возникнет.

— С чего ты решила, что я тебя не хочу?

Хриплые звуки, сорвавшиеся с губ Энджел, едва ли можно было назвать смехом.

— От того мерзкого действа на катере ты получил не больше удовольствия, чем я, — сказала она, — так что не беспокойся. Я не наброшусь на тебя. Никаких спектаклей не будет — обещаю.

Энджел склонила голову и посмотрела на золотые часы на руке у Хока.

— Прилив начнется через двадцать минут, — деловым тоном сказала она. — Так что, будем ловить рыбу или сматываем удочки?

— Конечно, ловить рыбу.