Читать книгу "Три недели страха - Си Джей Бокс"

Были и не столь невинные объяснения. Коуди и Мелисса были арестованы денверской полицией в связи с избиением и смертью Луиса Кадены, и Мелиссу допрашивали детективы; судья Морленд и его сын Гэрретт решили, что месяц — слишком долгий срок, и явились с отрядом копов, чтобы силой забрать Энджелину, последовала драка, приведшая к аресту Коуди и Мелиссы; оба признались в давней любви друг к другу, усадили Энджелину в «хонду» и отправились в Вегас.

Несколько голов повернулось, когда Мэлколм Харрис прошел через плотно занавешенный вход. Его узнали. На туристической ярмарке он был призом. Возвращение домой с его деловой карточкой впечатляло боссов. То, что Харрис направился прямо ко мне, удивило пару старых боевых туристских лошадей женского пола из Флориды, а одна остролицая особа, которая, вероятно, когда-то продавала автомобили, вскочила со стула и потянула его за рукав. Я обратил внимание на его нетвердую походку — возможно, он уже где-то выпил. Лицо Харриса похолодело, когда женщина обняла его, но он игриво улыбнулся и обнял ее в ответ с энтузиазмом двенадцатилетнего мальчика, обнимающего ненавистную тетю.

Женщина начала говорить не только о своем полете, но и о багаже, который до сих пор не прибыл, ее новом кондоминиуме, разводе и недавней болезни — теперь она чувствовала себя гораздо лучше, потеряв шестнадцать фунтов.

Я пришел Харрису на помощь, хлопнув его сзади по плечу и указав на мои часы.

— Мы опаздываем? — спросил он с притворным удивлением. — Меня весь день угощали выпивкой, и я потерял счет времени.

— Боюсь, что да, — ответил я и обратился к женщине: — Простите, но они начинают обслуживание в семь тридцать. — Разумеется, я солгал, понятия не имея, кто «они».

Когда Харрис освободился, женщина последовала за ним, суя ему свою деловую карточку, пока он не взял ее, не спрятал в карман и не вручил ей одну из своих, что сразу ее успокоило. Она удалилась к своему столику с полученным призом, делая знаки бровями своим компаньонкам.

— Спасибо, — поблагодарил Харрис, когда мы вышли на улицу. Было холодно и сыро, но это освежало после дымной тесноты «Гавана-Хаус».

— Вас хорошо встречают, — заметил я, все еще держа сигару.

— Флоридцы, — сказал он, качая головой. — Они бывают несносными. Кажется, будто они не сознают, что в мире существует что-то еще, кроме Флориды. К несчастью для них, Флорида так мала. Но некоторые из этих дам приносят пользу британскому бизнесу.

Впереди виднелись огни Ку'Дамм.

— Мы идем в нужном направлении? — спросил я. — Ведь я не знаю, где мы будем обедать.

— Вы угощаете, — напомнил Харрис. — Мы идем правильно. Сначала еще одна выпивка, потом обед.

— Отлично, — сказал я, выбросив сигару и подумав: «Поскорее покончим с этим, и я могу отправляться домой».

До ресторана было двадцать минут ходу. Харрис гордился, обнаружив его несколько лет назад, и утверждал, что там лучшие шницели в Берлине.

— Они делают их старым способом, — сказал он, потирая руки. — Вы можете услышать, как они колотят телятину молотками, чтобы размягчить ее.

Заведение называлось «Der Tiefe Brunnen» и находилось на Ранкештрассе. Оно было темным и старым, освещалось свечами и выглядело соответствующим своему названию — «Глубокий колодец». Стены покрывали черно-белые фото неизвестных мне знаменитостей. В комнате низко висело облако сигаретного дыма, но сквозь него мужчины и женщины разглядывали нас из кабинок, когда мы заняли столик недалеко от барной стойки. Владелец, суровый мужчина с бакенбардами, приветствовал Харриса по-немецки. Харрис пожал ему руку и указал на меня, очевидно объясняя, что я здесь новичок и буду оплачивать счет. Женщина с массивной грудью немедленно подала поднос со шнапсом. Ее волосы были выкрашены в красный цвет, в природе встречающийся только на октябрьской листве. Когда она склонилась над столом, ставя стаканы, я испугался, что ее груди вывалятся из блузки и ударят меня по лицу. Место напоминало мне нечто довоенное или, по крайней мере, до падения Стены, возвращая к островному менталитету Западного Берлина до того, как эта структура исчезла.

— Я уже сделал заказ для нас обоих, — сказал Харрис, садясь. — Шницель «Кордон Блю». И конечно, пиво. Здесь не так, как в других местах, — чтобы налить хорошее пиво, требуется десять минут. Но поверьте — ожидание того стоит. Послушайте. — Он улыбнулся. Из кухни позади бара действительно доносился стук. Удары были такими сильными, что приборы и стекло на столе подпрыгивали. — Вот как размягчают телятину старомодным способом.

Что-то в этом способе мне не нравилось.

Харрис извинился, сказав, что пойдет в туалет, и по пути завязал оживленную беседу с хозяином. Оба смеялись, и Харрис последовал за мужчиной за стойку в его кабинет. Они закрыли дверь. Хозяин вернулся к стойке, но Харрис долго оставался в кабинете. Может быть, он использовал приватный туалет? Я разглядывал фотографии на стенах и боролся с усталостью, потягивая пиво. Мне казалось, что я могу откинуться на спинку стула и заснуть прямо в кабинке. Вместо этого я посмотрел на часы.

Девять в Берлине, час в Денвере. Я надеялся, что Мелисса и Коуди вернулись оттуда, где они были, или, по крайней мере, включили телефоны.

Когда Харрис пришел в кабинку, его лицо выглядело покрасневшим даже при свечах, а капельки пота снова появились над верхней губой.

— Фриц позволил мне воспользоваться его компьютером, чтобы проверить мою почту, — сказал он, глотнув пива. — Срочные дела в Лондоне, из-за которых мне пришлось отложить наш обед. Похоже на небольшой кризис. Власти делают мою жизнь жалкой.

— В самом деле? — спросил я, надеясь, что он не собирается сообщить мне об отмене открытия американского офиса после всего потраченного на него времени.

— Беспокоиться не о чем, — сказал он, очевидно прочитав мои мысли. — Ничего, что касается меня лично. Но вы должны знать, что в Европе сейчас 1984 год. Большой Брат[15]всегда наблюдает за теми из нас, кто осмеливается быть другим.

Я решил, что он имеет в виду менеджеров.

Харрис окликнул Фрица:

— Еще порцию, друг мой!

Пока Фриц наливал пиво и ждал, когда осядет пена, Харрис склонился ко мне и проговорил вполголоса:

— Что я ненавижу в Европе, Джек, это ползучий фашизм политкорректности. Он везде, но в основном приходит из Европейского союза в Брюсселе в форме указов. Эти ублюдки хотят контролировать, что и как мы едим, что говорим и думаем, как живем — абсолютно все. А о том, что не указывает Брюссель, заботится наше собственное правительство.

Харрис становился возбужденным и постепенно повышал голос. Я понятия не имел, о чем он говорит, но притворялся заинтересованным и надеялся, что он сосредоточит внимание на резервационном центре.

— Неужели все так скверно? — спросил я, удивленный его горячностью.