Читать книгу "Привидение в кроссовках - Дарья Донцова"

– Скажу вам без протокола, – хмурил розовощекое личико мент,– просто по-дружески: Наталья Сергеевна принимала самое непосредственноеучастие в организации грабежей. Но доказательств никаких. Мы их,доказательства, все равно найдем. Только тогда вашей дочери хуже станет. Еслисейчас признается, оформим явку с повинной, а судья даст ей минимальный срок.Ну, а ежели мы сами чего нароем, тогда светит ей на полную катушку.

– И сколько? – деловито поинтересовалась ЕкатеринаАндреевна.

– По этой статье верхняя граница – пятнадцать лет.

– Вот и хорошо, – с удовлетворением отметила мать, – простозамечательно.

– Что хорошего вы усмотрели в создавшейся ситуации? –удивился парень.

– Пусть она получит все по полной программе, – преспокойнозаявила Екатерина Андреевна, – я тогда буду чувствовать себя совсем спокойно.

– Почему? – продолжал недоумевать следователь, ожидавший отматери Филимоновой другого поведения.

– Потому что я буду знать: в ближайшие пятнадцать лет онапод должным присмотром, – ответила любящая мамаша.

Глава 13

Оказавшись в машине, я растерянно завела мотор, нажала нагаз, и машина, резко скакнув вперед, заглохла. Я снова повернула ключ взажигании. Надо же, такого казуса со мной давным-дав­но не приключалось, забылапридержать педаль сцепления.

Ну и мать! Просто вычеркнула дочь из своей жизни и большеникогда ею не интересовалась. Где жила дочка, чем занималась, о чем мечтала,над чем плакала… Ничто не трогало Екатерину Андреевну. Не выбило ее из колеи иизвестие о смерти Натальи. Спокойно выслушав сообщение о кончине дочери,госпожа Филимонова без всякого ужаса или боли сказала:

– Что ж, глупо жила, рано умерла. Господь простит ей всеошибки.

В момент этого заявления я натягивала в прихожей куртку.Засунув от неожиданности руку в капюшон, я поинтересовалась:

– А вы? Неужели не простите дочь? Так сами и уйдете,озлобившись?

Екатерина Андреевна глянула на меня прозрачными, словнолетняя река, глазами:

– Мое прощение там, где находится Наталья, ей безнадобности.

Выговорив безжалостные слова, она без лишних церемонийвытолкала меня за дверь.

Я поехала в магазин. Что ж, визит все же нельзя считатьбесполезным. Я выяснила абсолютно точ­но: никаких сестер, братьев – родных,двоюродных или семиюродных – у Екатерины Андреевны не было.

– Я росла единственным ребенком в семье, – пояснила она, –впрочем, у моего отца имелся брат, Пантелеймон, но он сгинул в тридцатых годах,попал в лагерь и исчез.

– А у вашего мужа имелись родственники? – осторожно выяснялая.

– Родители Сергея Николаевича умерли в 30-м году от голода,– пояснила Екатерина Андреевна.

Войдя в магазин, я обнаружила огромную записку,прикрепленную на двери кабинета: «Иван Александрович берет нас с Лелей на двадня к своим приятелям. Сомса оставляем тебе. Маня».

Интересное дело, Сыромятников придумал ерунду. Какие друзья?А школа? Но тут я сообразила, что сегодня пятница и впереди выходные. Осознавсей факт, я перепугалась еще больше. Значит, мне придется ночевать одной? Вогромном помещении, где полно таинственных закоулков.

Был только один способ справиться с ужасом, и я поехала насоседнюю улицу, где сверкала красными огнями вывеска «Продукты. 24 часа».

Войдя в супермаркет, я кинулась в винный отдел и приняласьразглядывать полки. Спиртное действует на меня ужасающе. Иногда кажется, что встроении моего мозга имеется какой-то «инженерный» просчет. Стоит накапать себепять капель, как мигом наступает стадия, которую медики называют«патологическое опьянение». Я перестаю воспринимать действительность и засыпаю крепким,беспробудным сном. Каким-то невероятным образом алкоголь попадает не в желудок,а сразу в мозг. Поэтому принимать дозу мне следует не сидя, а лучше лежа, чтобыбез лишнего напряжения отъехать в царство Морфея.

Купив пол-литровую бутылку «Мартеля», я вернулась к себе,тщательно проверила все комнаты, заперла на ключ буфетную, раздевалку, вход насклад, задвинула огромную щеколду на двери, ведущей в магазин, потом закрылакабинет Аллочки и, собрав вокруг дивана всех животных, налила в чашку темно-коричневуюароматную жидкость.

– Ваше здоровье, ребята, – сказала я собакам и кошкам иопрокинула в рот коньяк.

Мне показалось, что молния пронеслась по пищеводу, и вжелудке стало горячо. Падая на подушку, я с трудом подумала: работает ликнижный по субботам? Скорей всего, что да, тогда следует встать и завестибудильник, самой мне проснуться без шансов. Представляю, как захихикаетАллочка, увидав в десять утра меня, помятую, непричесанную и злую. Нет,определенно следует встать и… Но тут веки захлопнулись, и я благополучнозаснула, прижимая к себе Хучика.

Уж не знаю, как я оказалась в этом, более чем неприятномместе. По бокам узкого прохода стояли клетки со львами и тиграми. Хищникигрозно рычали, скаля зубы. Ни жива ни мертва от страха я шла между проволочнымиограждениями, совершенно не понимая, зачем тут нахожусь, а главное, куда держупуть. В конце, у стены, проход делался совсем узким, но там имелась маленькаядверка, из-под которой дул свежий воздух. Очевидно, она вела на улицу.Обрадовавшись, я побежала и налетела на клетку с пантерой. Черное гибкоеживотное яростно прыгнуло на прутья. До меня долетел смрадный запах ее пасти. Яотмахнулась от нее и наскочила на решетку, за которой сидел тигр. Полосатоечудовище вытянуло огромную лапу с невероятно острыми когтями и дотронулось домоей щеки.

В полном ужасе я зажмурилась, потом открыла глаза и…проснулась. Перед моим взором возник кабинет: письменный стол, кресла… Вокругдивана устроились собаки, правда, старуха Черри нагло влезла на подушку и дышаламне прямо в лицо. Я отодвинулась от пуделихи и недовольно сказала:

– Фу, Черри, зубы ты не чистишь, «Стиморол» не употребляешь,зато любишь трескать сырое мясо, неудивительно, что мне приснилась зловоннаяпантера. Иди отсюда!

Я попыталась спихнуть собаку, но та даже не пошевельнулась.Вдруг что-то мягкое, но одновременно и острое коснулось моей правой щеки. Яскосила глаза. Это Сомс вытянутой лапой с полуспрятанными когтями трогал моелицо. Все ясно, кота забыли покормить и он желает подкрепиться. Сомсу наплеватьна то, что будильник показывает два часа ночи. Я села, потом встала, зевнула ивелела:

– Сомс, иди на кухню.