Читать книгу "Милый Каин - Игнасио Гарсиа-Валиньо"

Впрочем, Омедас защищался не столько от студенток, проявлявших к нему интерес, сколько от самого себя. Главное — не смотреть, не давать им ни малейшего шанса, не позволять закрывать за собой дверь, чтобы не остаться с какой-нибудь излишне смелой красавицей один на один в пустом кабинете. Он слышал от коллег слишком много подобных историй. Чересчур много романов начинались так блестяще и заканчивались весьма скверно. Немало преподавательских репутаций было подмочено именно таким образом.

Впрочем, одно дело — знать, а другое — реально противостоять открытому соблазну. Порой Хулио чувствовал себя Одиссеем, слушающим песни сирен, и жалел лишь о том, что некому приковать его к мачте.

Омедас зашел в буфет и сел за стойку. Вскоре к нему присоединился Андрес Ольмо, старый приятель и бывший научный руководитель. Этот тип, как всегда, начал со своей дежурной шутки. Он подошел к другу сзади, хлопнул по правому плечу, дождался, пока тот обернется, а потом попытался схватить с его тарелки бутерброд и откусить от него кусочек. Ученый муж всегда, как ребенок, радовался этому приколу, старому как мир.

Но на этот раз трюк не прошел. Хулио заметил приближавшегося Андреса в зеркале, висевшем за стойкой, и в нужный момент убрал тарелку с бутербродами прямо из-под руки приятеля.

— Ты знал, ты знал! — воскликнул Андрес, явно обрадованный таким поворотом дела.

— Ну, знаешь, рано или поздно даже у крыс вырабатываются условные рефлексы, — с улыбкой заметил Хулио.

Андрес Ольмо был неувядающей звездой факультета. В своем возрасте — а было ему уже под семьдесят! — и при таких научных заслугах он мог позволить себе вести буквально считаные занятия и руководить только теми исследованиями, которые были ему действительно интересны. В общем, Андресу была вполне доступна роскошь заниматься тем, что рано или поздно приносило некоторые научные дивиденды.

— Алисия! — обратился он к буфетчице. — Пожалуйста, кофе с молоком, только молока совсем чуть-чуть и, конечно, темный сахар. Слышишь? Сахар цвета твоих роскошных волос.

Алисия кокетливо тряхнула шевелюрой и немедленно принялась за приготовление кофе.

— Это уж ты загнул, — заметил Хулио. — Волосы у Алисии темнее любого самого черного сахара.

— Ничего подобного, это просто художественное преувеличение, — заявил Андрес гордо и достаточно громко, чтобы Алисия его услышала. — В отличие от научно доказанного факта, что у нашей Алисии просто роскошная грудь.

Та не могла не рассмеяться при этих словах старого профессора, поставила перед ним чашку с кофе и в тон ему заметила:

— Все натуральное, без консервантов, добавок и уж тем более наполнителей.

— Да ну вас, — отмахнулся от собеседников Хулио. — Я им про цвет сахара, а они тут уже намеками на имплантаты обмениваются.

Андрес Ольмо во весь голос рассмеялся, снял пиджак и повесил его на спинку стула. Хулио отрезал изрядный кусок большого обеденного бутерброда и предложил его коллеге.

— Знаешь ведь, что я эту гадость терпеть не могу, но если ты настаиваешь, то мне придется заставить себя проглотить хотя бы кусочек. Обрати внимание, что я соглашаюсь на эту жертву, несмотря на то что все это страшно вредно. Врачи запрещают мне даже нюхать такую нездоровую пищу.

В шумной студенческой столовой, к тому же рядом с вечно гудящей и шипящей кофеваркой, приходилось говорить в полный голос, чтобы сосед мог хоть как-то расслышать собеседника.

Тем не менее Хулио не стал терять время и перевел разговор на интересующую его тему. Он рассказал старшему коллеге о желании поработать над одним парадигматическим случаем — мальчик из богатой семьи с непреодолимой и не подавленной склонностью не просто к плохим, а к неоправданно злым поступкам.

Омедас чувствовал в мальчике что-то особенное. Ему казалось, что это зло не было приобретенным извне. Оно словно рождалось в душе у Нико. Вот психолог и обратился к старшему коллеге с непростым вопросом. Возможно ли, что ребенок не получил откуда-то эту тягу делать людям все назло и доставлять им неприятности, а уже родился таким — с черной, порочной душой?

Рассказ Хулио явно заинтересовал старшего коллегу. Тот покачал головой и сказал:

— Хочешь, открою тебе один секрет? Я лично всегда верил в то, что написано в Книге Бытия по поводу происхождения зла в этом мире. Я имею в виду первородный грех и все такое.

— Ничего секретного и необычного я в этом не вижу, — заметил Хулио. — По-моему, эту веру разделяет как минимум большинство христиан на земле.

— Да-да, но я-то верю в это в буквальном смысле, готов подписаться под каждой строчкой, написанной в Библии.

Эти слова Андрес произнес негромко, чуть воровато озираясь, будто выдавал собеседнику государственную тайну.

Хулио принял игру, наклонился поближе к старому профессору и так же негромко уточнил:

— Во что именно ты так свято веришь?

— Как во что? В то, что существовал и Адам и Ева, в древо познания Добра и Зла. Я же говорю — во все, что там написано.

— Ты хочешь сказать, что веришь в это не как в миф, не как в аллегорию? Ты считаешь, что первыми людьми на земле были Адам и Ева? Бог действительно создал первую женщину из ребра мужчины?

Андрес в ответ усиленно закивал, как делают дети, чтобы засвидетельствовать свою уверенность в правоте того, что они говорят.

— Согласись, что абсолютно логичным и научным выглядит постулат о том, что женщина была создана из кости, вырванной из нашего тела. Вот почему с тех давних пор мы, мужчины, живем со вскрытой грудной клеткой. Каждому из нас кажется, что кусок сердца кто-то в буквальном смысле выгрыз у него из груди зубами.

— Ну, Андрес, ну, старик, ты даешь!.. Да под такими словами не подпишется и сам Папа Римский, хотя он-то, пожалуй, женоненавистник редкостный, похлеще тебя будет.

— Это же откровение! — воскликнул Андрес и энергично хлопнул ладонью по стойке бара.

Как утопающий хватается за соломинку, так и Хулио начал судорожно апеллировать к Дарвину, генетическим исследованиям и к раскопкам, проведенным в долине Неандерталь.

— Неандерталь, Неандерталь… — передразнил Андрес. — Что ты мне своими неандертальцами в нос тычешь! Какое мне дело до этой груды гнилых костей? Поколебать мою веру тебе все равно не удастся. Я заявляю, что был змей, который, как мы все знаем, оказался воплощением дьявола. Он-то и соблазнил юную деву. Вот откуда исходит все то зло, которое мы имеем в нашем мире. Все это — повторяю, все! — случилось из-за женской глупости. Вот скажи, разве такой постулат не кажется тебе веским, убедительным и не терпящим возражений?

— Насчет нетерпимости к любым возражениям — это ты точно подметил, — заявил Хулио, который не мог больше сдерживать смех.

В этот момент к высоконаучной дискуссии присоединился еще один коллега, только что освободившийся после очередной лекции. Это был психиатр Феликс Руис, профессор кафедры психопатологии и проективных техник, почетный член Международного общества истории психоанализа, энтузиаст этого метода, заведующий и единственный преподаватель отделения изучения эдипова комплекса. Он один, разумеется с помощью множества студентов и аспирантов, благодаря его содействию получивших стипендии на исследования, занимался всем, что так или иначе касалось Фрейда. А сделать в этой области можно было еще очень многое. Друзья с удовольствием приняли его в свой небольшой дискуссионный клуб.