Читать книгу "Прикосновение смерти - Элмор Леонард"

— И все-таки я расскажу. Кто знает, что ты вообразила.

— Ты ее любил?

Он помедлил с ответом.

— Она мне нравилась. Ее звали Анни, ей было двадцать лет. Мы провели вместе ночь в мотеле.

— И где же ты с ней познакомился?

— В баре в центре города. Она была проституткой.

— Ничего себе!..

— Сначала я этого не понял. Мы разговаривали, и она произвела на меня впечатление, потому что оказалась искренней, веселой и непринужденной девицей.

— И вы провели вместе всю ночь?

— Ну да! Но я, заметь, был пьян. Я говорю об этом не в качестве оправдания, я хотел переспать с ней, узнать, что это такое — физическая близость, но я был пьян… Перед этим я покинул орден францисканцев, ну а потом и семинарию. Я впал в запой на целых три недели.

— Не представляю тебя пьяным.

— Именно поэтому я в конце концов оказался в реабилитационном центре «Обитель милосердия». Я решил, что я алкоголик.

— Но ты же им не был.

— Я был третьесортным дилетантом. Знаешь, как алкоголики называют канун Нового года? Ночь дилетантов. Я много думал, ходил кругами…

— Ходил кругами? Это как?

— Знаешь, Августин Блаженный заметил однажды, что заблудшие ходят кругами. Думаю, он был прав. Короче, я корил себя за то, что оставил орден, хотелось загладить свою вину перед Всевышним. Отец Квинн поставил меня на ноги за три дня. Он сказал, что я могу остаться, если хочу, и так долго, сколько захочу. Вот так оно вышло…

— Тебе не потребовалось много времени.

— Мне не требовалось серьезного лечения, мне нужно было избавиться от чувства вины.

— Избавился?

Он улыбнулся.

— Прошлое не забывается…

— Ты вспоминаешь ту девушку?

— Нет, но я помню ее облик. Черные волосы, небольшого роста, хорошенькая…

— Хорошенькая шлюха.

— И что в этом такого?

— Ничего. Просто у меня возникло предубеждение против нее, этой хорошенькой поблядушки. Вообще-то я рада, что ты рассказал мне об этом, потому что теперь я не чувствую себя той, которой вешают лапшу на уши, но мне все равно не хочется представлять тебя рядом с другой…

— Так и не делай этого!

— Я никогда раньше не была ревнивой. Это какое-то новое чувство. Мне не дает покоя мысль, будто все, что у нас с тобой, скоро кончится и что-то случится.

— Господи, Линн, ну что с нами может случиться?

— Не знаю, что-нибудь… — вздохнула она.

Затем они, уже одетые, снова сидели в гостиной, с пивом и вином, попкорном и крем-соусом, в который макали сельдерей и морковку, цветную капусту, и говорили обо всем на свете.

Линн рассказала ему о самом высоком в мире иллюминированном распятии, о футболках с эмблемой единоверческой церкви и о том, каким крутым дельцом был в свое время Билл Хилл.

— В свое время? — улыбнулся Ювеналий. — Он и сейчас такой, разве нет?

— Не слушай того, что он тебе говорит.

— Я уже выслушал.

Ювеналий рассказал ей о намерении Билла Хилла устроить ток-шоу с его участием на телевидении. Линн покачала головой.

— Почему бы и нет? — усмехнулся Ювеналий.

— Он просто аферист.

— Но ведь он твой друг!

— И все же он аферист. Вы гроша ломаного не получите.

— Мне он ничего не предлагал.

— Вот видишь! Думаешь, он устраивает ток-шоу без всякой выгоды? Он заключил с телевизионщиками контракт, он делает деньги. Я знаю об этом, потому что он просил меня стать его партнером.

— Скажи ему, что ты согласна.

— Я не понимаю тебя, — пожала плечами Линн. — Он использует тебя, а ты хочешь, чтобы я помогала ему.

— Он не сможет меня использовать, если я того не захочу. Но я согласен.

— Почему?

— Почему бы и нет?

— Ты прятался столько лет, а потом решил выступить по национальному телевидению.

— Я не прятался, я делал то, к чему меня вынудили. Наконец я сделал выбор. Да, со мною вот что происходит… И вот что я об этом думаю… Между прочим, я не собираюсь утверждать, будто я слепое орудие в руках Господа, даже если так оно и есть.

— Скорее всего, так оно и есть. Скажи, о чем ты думаешь, когда исцеляешь людей?

— Я стараюсь не думать ни о чем.

— Ты просишь Господа исцелить их?

— Я скорблю, страдаю, мне жаль несчастных, кем бы они ни были.

— Но допустим, тебе предложат поступить на службу в какое-либо лечебное заведение, скажем в больницу, и исцелять, что тогда?

— Я не утверждаю, что умею исцелять, я говорю, что это случается. Именно в этом дело. Я не стану делать никаких заявлений, поэтому не собираюсь ни с кем вступать в полемику. Я реалист, я принимаю все, что происходит. Я вовсе не пытаюсь изменить мир.

— Возможно, ты смог бы, — улыбнулась Линн.

— Принимай решение сама, — улыбнулся он в ответ.

— Ты привел меня в замешательство. До сих пор у меня не было проблем, когда я общалась с людьми, но, когда я разговариваю с тобой, я порой не знаю, что сказать. Какое решение я должна принять?

— Ты намекнула, что меня могут использовать в своих интересах. Но каким образом, если я знаю об этом? Ты опасаешься, что кто-то там одержит надо мной верх, попытается опровергнуть мою, так сказать, достоверность. Но как это можно сделать, если я ничего не утверждаю?

— Ты не знаешь людей. Если ты не станешь играть по их правилам, они загонят тебя в угол.

— Пустое все это! Если мне скажут, что я мошенник и плут, я скажу — думайте что хотите. Если скажут — иди в больницу, парень, и мы посмотрим, на что ты способен, я пойду в больницу. В чем проблема?

— У тебя все так просто.

— И там, во время ток-шоу, у меня, возможно, появятся и станут кровоточить стигматы.

— О господи! — воскликнула Линн.

— Успокойся! Я пошутил.

«Ничего себе шуточки!» — подумала Линн, а вслух сказала:

— Уж не хочешь ли ты стать телезвездой?

— Думаешь, у меня получится?

— Нет, не получится! Ты — святой, а там, на телевидении, отнюдь не райские кущи. У некоторых телевизионщиков давно уже крышу снесло по причине дьявольского самомнения. Впрочем, если ты погладишь их по голове, возможно, они исцелятся и станут нормальными.

Линн задумалась, вспомнив Августа Марри. Этому тоже не мешало бы вправить мозги.

В это время раздался зуммер домофона.