Читать книгу "Грабеж средь бела дня - Валерий Гусев"

На следующий день мы шли с Алешкой в школу. За дневниками.

По дороге мы завернули к отделению милиции - полюбоваться на бравого рядового Козлова, который опять стоял у ворот.

– Как ваш папа генерал? - не удержался Алешка. - Здоров ли?

Бывший сержант вздрогнул.

– Хорошо еще, не уволили, - вздохнул он.

Но Алешке этого было мало.

– Поделом досталось? - спросил он.

– Поделом, - опять вздохнул рядовой Козлов. - Но чересчур. Уж больно вы круто… Замолвили бы словечко, а?

– Ладно, - великодушно пообещал Алешка. - Посмотрим, как вы служить будете.

– Хорошо буду, - искренне пообещал бывший сержант. - Достойно. - И он отдал нам честь.

Всегда бы так. Не забывайте, граждане милиционеры, кому вы служите!

…Возле универсама мы загляделись на стоящего у павильона Деда Мороза в джинсовой шубе и белой бороде из ваты. В протянутой руке он держал красный мешок с подарками. Рядом стояла Барби, тоже в джинсовом полушубке и в кокошнике под Снегурочку.

– Привет, полковник! - крикнул манекену Алешка. - Где твой черный пистолет?

Кен ничего не ответил. Он был занят делом - заманивал в павильон покупателей, чтобы со временем Наталка вернулась в свою Полтавку с кучей денег и построила себе украинскую хату. Под вишнями…

…В школу мы прошли свободно - нашего фигового охранника на месте не было. Он был совсем в другом месте. Где теперь его охраняли.

В вестибюле Пан Спортсмен запахивал на пузе дубленку. Он только что ознакомился с приказом директора. Бывший подполковник уволил его против его собственного желания. Хотя Пан Спортсмен и клялся, что ничего не знал о проделках жуликов. Он только кофе пил.

– Все равно от вас никакого толка не было, - сказал ему директор на прощание. - Кругом! Шагом марш!

Пан Спортсмен застегнулся на все пуговицы и побрел к выходу, где и встретился с нами.

– Все из-за вас! - буркнул он. - Ну ничего! Я из вас все-таки Пеле сделаю!

– Секундомер оставьте, - сказал ему Алешка. - И свисток.

Пан Спортсмен хлопнул дверью. С той стороны.

А к нам подошел наш усердный трудовик, пожал нам руки и сообщил, что он по-настоящему исправил глобус. И теперь Австралия снова находится там, где ей положено, - очень далеко от Европы. В другом полушарии.

Вся школа, конечно, уже знала о наших подвигах - директор не стал их скрывать от широкой общественности. Нас хвалили, поздравляли. Нами гордились и восхищались.

Все это было, конечно, приятно. Но ружьишко-то опять плакало.

На классном собрании Бонифаций сообщил нам решение высокого новогоднего жюри. В Петербург на каникулах поедет не один какой-то класс - победитель конкурса, а сводная группа. Из самых артистичных исполнителей. Ну, конечно, крысята из шестого «А», Дедка из «Репки», Аленушка без козленочка. А повезет эту сборную наш любимый безотказный трудовик Иван Ильич.

– А у него глобус уже в порядке? - не удержался я. - А то завезет их куда-нибудь в Европейскую Австралию.

– Не переживай, - не менее ехидно ответил Бонифаций. - Твой брат тоже поедет; если надо - подскажет. Он большой знаток географии. И, кстати, в жюри его очень хвалили. Но почему-то за «великолепно созданный образ Зайчика в фартуке»…

Зайчик, Кенгуру, Тушканчик - какая разница. Главное - прыгал хорошо, с увлечением.

А Бонифаций добавил, переходя к итогам полугодия:

– Дима, если бы я преподавал вам курс юридических наук, ты получил бы заслуженную пятерку. А вот по литературе…

От дальнейших упреков меня спас голос директора по школьной трансляции:

– Внимание! Всему личному составу нашего подразделения срочно явиться в актовый зал! Форма одежды - парадная!

В актовом зале, где собралась и шумела вся школа, стояли на сцене два подполковника - наш, школьный, и начальник нашего отделения милиции.

Это завершался наш триумф.

Директор разыскал нас глазами и скомандовал зычным голосом:

– Оболенские! На сцену - шагом марш! Оба-два!

Мы выбрались из тесных рядов нашего подразделения и встали рядом с директором, а другой подполковник начал говорить торжественную речь.

Он сообщил о том, что мы натворили, суровым служебным языком и таким же языком выразил нам благодарность и стал зачитывать почетную грамоту, которой нас наградило управление внутренних дел.

В самый разгар его речи скрипнула дверь, и зычный голос с порога «поддержал» подполковника.

– И правильно! Вылитые хулиганы! По ночам звонят, пугают. На учителей клевещут. Их надо из школы выгнать!

Это была Анна Степановна. Она пришла на нас жаловаться и угодила прямо в актовый зал. А когда увидела, что мы, смущенные, переминаемся с ноги на ногу на сцене рядом с директором и милиционером, не совсем правильно оценила ситуацию. С точностью до наоборот.

– Потерпите, гражданка, - прервал ее начальник милиции. И продолжил: - Они предотвратили не только ряд квартирных краж, но и особо опасное преступление. А именно: похищение с целью вымогательства трех несовершеннолетних граждан из вашей школы. Надеюсь, их родители найдут форму, в которую они облекут свою благодарность…

«Красиво излагает, - сказал бы бывший сержант Козлов, - послушай, Коля».

– А я что говорю! - снова загремела Анна Степановна. - Молодцы! С таких учеников надо пример брать во всем!

Особенно в учебе, грустно подумалось мне.

– Отставить разговоры! - рявкнул наш директор. - Продолжайте, пожалуйста, товарищ подполковник.

– И более того! Эти отважные хлопцы сумели задержать и доставить всю банду прямо в отделение милиции!

Бурные аплодисменты обрушились на наши головы.

А едва они стихли, в зале раздался голос невесть как оказавшейся здесь Лёвкиной бабушки из Тамбова:

– И деуку мою от гипноза вылечили. Ногти боле не кушат.

– Это не мы, - отказался Алешка.

И правильно сделал. Нам чужой славы не надо: свою девать некуда…

Когда мы уходили из школы, Милка Малышева обогнала нас, заглянула мне в глаза, распахнула ресницы и сказала:

– Димон, ты меня загипнотизировал.

Но даже это признание не исправило мне настроение. Лешка немного забеспокоился и спросил, когда мы подходили к нашему дому:

– Дим, ну ты чего? Не рад, что ли? Вся школа тобой любуется. И невеста в тебя влюбилась. Тебе мало, да?

Я вздохнул и признался:

– Все это, конечно, приятно. Но ружьишко-то опять плакало.

Алешка остановился, подумал, и лицо его озарила хитрющая улыбка: