Читать книгу "Флорентийка - Жюльетта Бенцони"

– Не надо так думать. Все дело в том, что ты слишком красива. Твоя красота просто пугает меня.

– Но почему? Ведь все, что я имею, принадлежит только тебе. Ах! Дорогой! Научи, как надо любить тебя…

– Порядочных женщин не учат подобным вещам, – ответил Филипп с напускной строгостью.

– К чему мне в такую ночь быть порядочной женщиной? У меня еще останется на это много времени. А сейчас я хочу чувствовать себя только твоей женой…

Растроганный этими словами, Филипп принялся добросовестно направлять первые шаги ученицы, но та оказалась достойной своего учителя, и скоро за пурпурным пологом, скрывающим любовников, установилась тишина, прерываемая лишь томными вздохами…

Еще три раза Филипп овладевал молодым, кажущимся ненасытным телом жены. Наконец сраженная усталостью, Фьоры провалилась в глубокий сон. Голова ее свесилась с подушки, а длинные, влажные от пота волосы волной упали на ковер. Тогда Филипп растянулся на простынях и, уткнувшись лицом в подушку, забылся крепким сном.

Но уже близился рассвет. В деревне пропел первый петух, и его крик был дружно подхвачен со всех сторон…

Дверь спальни тихонько отворилась, и на пороге появилась Леонарда. Женщина буквально застыла, потрясенная открывшейся глазам картиной: догоравший ночник едва освещал кроваво-красный альков и два распростертых, сращенных любовью тела. Обнаженная, застывшая в бесстыдной позе Фьора напоминала умершую вакханку. Леонарда нахмурила брови и, машинально перекрестившись, медленно двинулась к кровати, в которую она когда-то, сто лет тому назад, уложила невинную девушку…

Осторожно, стараясь не разбудить новобрачную, она приподняла ее и уложила поудобнее на кровать. Погруженная в глубокий сон, Фьора лишь пробормотала несколько бессвязных слов и улыбнулась, но, как только голова ее коснулась подушки, она сразу свернулась в клубочек, словно довольный котенок. Леонарда прикрыла молодую женщину и, обогнув кровать, подошла к Филиппу, осторожно потрясла его за плечо и тихо прошептала в самое ухо:

– Мессир, вставайте! Уже пора…

За долгие годы военной службы Филипп привык спать где придется и просыпаться по первому зову. Поэтому он сразу же повернулся и посмотрел на Леонарду совершенно осмысленным взглядом…

– Что такое? – проворчал он.

– Тише!.. Я говорю, что уже рассветает и ваши люди давно встали. Мессир де Прам завтракает.

– Уже?.. Зачем уезжать так рано?

– Вы сами знаете, зачем. Чтобы не привлечь внимания посторонних. Вы же договорились об этом с мессиром Франческо?..

– Да, действительно… но это было до…

И Филипп склонился к Фьоре, чтобы поцеловать ее, но Леонарда удержала его.

– Не будите ее! Так будет проще…

– Вы хотите, чтобы я уехал… не простившись с нею?

– Да. Так будет легче для нее, да и для вас тоже! Вы же не хотите, чтобы вам все время вспоминалось ее заплаканное лицо.

– Нет!.. Нет, вы правы…

Гибким движением, почти не опираясь на кровать, Филипп встал, широко зевнул и потянулся, ничуть не стесняясь своего обнаженного тела, на котором виднелись следы старых ран и свежие царапины, оставленные ногтями Фьоры. Прежде чем забрать одежду, в которой он вошел накануне в спальню, Филипп повернулся к кровати, чтобы в последний раз полюбоваться своей женой, которая лежала почти полностью прикрытая массой темных, спутанных кудрей… Усталая, с синевою под глазами, она показалась ему еще прекраснее, еще желаннее…

При мысли, что он видит Фьору последний раз, у Филиппа сжалось горло… Как было бы хорошо остаться с нею навсегда, но контракт, на подписании которого он настоял сам, давал ему право лишь на одну ночь. Быстро наклонившись, Филипп взял длинную прядь темных волос и поднес ее к губам.

– Прощай!.. – прошептал он. – Прощай, любимая!

Выпрямившись, Филипп заметил, что Леонарда, со странным выражением лица, протягивает ему ножницы… Он взял их с улыбкой, совершенно потрясшей пожилую даму. Невероятно, но этот человек, о котором она не могла сказать ни одного доброго слова, улыбался, как восторженный ребенок.

– Спасибо! – сказал Филипп.

Он отрезал прядку волос, подержал ее на ладони, затем, вернув ножницы Леонарде, взял свою одежду и, ни разу не обернувшись, вышел из комнаты. Оставшись наедине с Фьорой, воспитательница осторожно задернула полог кровати, чтобы утренние лучи солнца не разбудили спящую, и на цыпочках вышла вслед за Филиппом.

А в это время Бельтрами поджидал Селонже в просторном холле с вымощенным белой и черной мраморной плиткой полом. Он неподвижно стоял внизу у лестницы. Его волосы были еще влажны от холодной воды, которую пришлось вылить на голову, чтобы прогнать хмель. Налитыми кровью глазами Франческо наблюдал за тем, как уже полностью готовый к отъезду бургундец, в сапогах и теплом плаще, медленно спускается по ступенькам. Бельтрами с горечью заметил, что тот шел тяжелым шагом человека, которому вовсе не пришлось спать… Вероятно, он с толком провел единственную имевшуюся в его распоряжении ночь!

Внезапно Франческо почувствовал, как его охватывает безумная ярость. Ему захотелось все бросить и побежать в спальню. Его дорогая дочь, вероятно, лежит там измученная, униженная, рыдающая, больная от мысли, что долгие часы ей пришлось служить удовлетворению ненасытной похоти бургундца. Но тут он заметил спускающуюся вниз Леонарду и ценой невероятного усилия взял себя в руки. Самое главное, чтобы это грубое животное навсегда скрылось с их глаз! Окружив свою любимую заботой и лаской, он быстро заставит ее забыть пережитое.

Бельтрами постарался, чтобы голос его прозвучал твердо:

– Вы простились с ней?

– Нет… Она спит, и я не стал ее будить. Вы с ней попрощаетесь за меня… Вы скажете ей…

– Что еще? – грубо прервал его купец.

– Ничего! Все равно вы не знаете…

– Я ничего не собираюсь ей передавать! Напротив, я приложу все усилия, чтобы она поскорее вас забыла! Вы хотели одну ночь, и вы ее получили. А теперь вам остается лишь сдержать обещание и погибнуть на поле боя!

– Разве я это обещал? – высокомерно спросил Селонже.

– Мне кажется, да! Припомните-ка свои собственные слова: женитьба на моей дочери запятнает вашу честь и вам ничего не остается, как кровью смыть это бесчестье. Ведь ничего не изменилось?

– Нет, ничего не изменилось! Разве я смогу привезти к герцогскому двору жену, как две капли воды похожую на свою мать, казненную за кровосмешение и прелюбодеяние? Нет! Ничего не изменилось. Но вы не можете даже вообразить, как я об этом сожалею!

– Как видно, ночь не показалась вам слишком длинной? – насмешливо спросил Бельтрами. – Быть может, вы надеетесь на новое приглашение?

С минуту Филипп молча разглядывал флорейтийца. Внезапно он понял, как этот человек должен страдать от того, что вынужден был отдать ему Фьору. Он догадался, какие темные чувства всколыхнула в душе Бельтрами их странная свадьба. Франческо наверняка обнаружил, что его отцовские чувства оказались совсем не такими, какими он их себе представлял. И раздражение Филиппа внезапно сменилось жалостью: