Читать книгу "В чертополохе - Иван Дорба"

— Неужто немцы уступили Хорватию итальянцам?

— В какой-то мере. Когда гитлеровские части вошли в Загреб, бывший австро-венгерский полковник Генштаба Славко Кватерник, агент абвера, провозгласил создание Независимого Государства Хорватии (НДХ)[27]и от имени «вождя усташей» Анте Павелича. А сам «вождь» в то время еще находился в Италии и узнал об этом по радио.

— Экий запутанный клубок! Ей-богу! — всплеснул руками Попов.

— Весьма. Муссолини пригласил Павелича к себе и объявил ему, что настало время готовить к акциям своих усташей. Потом состоялась вторая встреча. Все находящиеся в Италии усташи были собраны в городке Флорентийской провинции Пистоя, обмундированы и вооружены. Итальянские войска уже вступили в Словению и Хорватию, поэтому всю группу усташей, а их и было-то человек четыреста, направили на машинах в Загреб. Однако по дороге немцы всю группу задержали в Карловце, поставив свои требования. Муссолини, опасаясь, что Павелич откажется от принятых в Риме обязательств, послал к нему в Карловац своего доверенного за подтверждением, что Павелич, верный договоренности, будет учитывать при определении границы между Хорватией и Далмацией интересы Италии. Так что нынешняя Хорватия не только зависит всецело и от Италии, и от Германии, но, по существу, оккупирована.

— Как же относится к этому церковь? Архиепископ Алойзо Степинац?

— Когда Павелич прибыл со своими усташами в Загреб, Мачек не только подписал обращение к народу Хорватии о покорности новому правительству, но и передал в распоряжение Павелича своих головорезов из «селячкой защтиты» в количестве десяти тысяч человек. И архиепископ Алойзо Степинац благословил такой порядок! Это очень хитрый человек! — Патер Йоже задумался, опять встал со стула и прошелся до окна.

Аркадий подумал: «Сколько сил физических и духовных у этого священника. Какая убежденность! Он общается не только с Богом, но и знает, что происходит в мире!»

— Алойзо Степинац, являясь австрийским офицером, ушел в тысяча девятьсот семнадцатом году на фронт. В восемнадцатом сдался в плен союзникам и, вступив в Югославский легион, сражался за создание Великой Югославии на Салоникском фронте. В двадцатом году Степинац после демобилизации принялся за учение, хотел даже жениться на некой Марии Хорват, но не женился, а только опозорил девушку. Ей пришлось покинуть родное село в Хорватии и поселиться у нас в Бледе, устроиться на работу горничной в отеле. Сам Алойзо Степинац уехал в Рим, в Ватикан, учиться в «Германикуме». Будучи по своему нутру конвертитом[28], перевертышем, Алойзо из одной крайности фетишизации Югославии впал в другую крайность — стал ультрахорватским националистом. При содействии Ватикана он быстро продвигался по иерархической лестнице, чему способствовал и немецкий абвер. Степинац однажды провозгласил, что только католицизм в состоянии вести успешную борьбу с коммунизмом. Это прозвучало как призыв против православия. Не менее интересны беседы архиепископа с принцем Павлом и с председателем Совета министров Миланом Стоядиновичем, а также с патриархом Варнавой. Архиепископ предлагал сербам-схизматикам перейти в католичество и подчиниться римскому папе. Но Милан Стоядинович пошел на попятную, в «православную Каноссу» и обещал не ставить на обсуждение сената уже ратифицированный конкордат.

— Насколько я помню, патриарх Варнава яростно сопротивлялся конкордату, — сказал Попов. — Как вы думаете, может, Варнава и умер по вине архиепископа?

— Кто знает… Не хочу брать греха на душу. Алойзо Степинац возглавлял правое крыло хорватской буржуазии. С приходом Павелича Степинац издал циркуляр, в котором заявил, что церковь поддерживает режим усташей. Еще до войны в Хорватии при помощи католической церкви была создана из студентов и мещан организация «крестоносцев». Степинац присоединил «крестоносцев» к усташам Павелича. Так что НХД — создание Мачека и Степинаца. Эти люди позволили немцам легализовать и посадить к власти квислинга[29]Павелича и его банду.

— Степинац ваш владыка, можно оказать генерал-архиепископ! — ехидно засмеялся Аркадий.

— Избави Бог! — Патер тоже перекрестился. — Мы, словенцы, не подвластны папе. Старая цесарско-королевская Австро-Венгрия еще в тысяча восемьсот семьдесят четвертом году разрешила нам создать старокатолическую церковь, которая в отличие от римско-католической правит службу на своем языке. Наши священники и епископы могут жениться. Браки по нашим уложениям могут быть расторгнуты, священников и епископов избирает народ на жупских скупщинах и церковных соборах, церковным имуществом управляет народ, а церковное управление имеет лишь инспекционные функции.

Жупники[30]получают месячное жалованье и все требы совершают бесплатно. Папу главой церкви мы не признаем. Нет-нет, первым епископом старокатолической церкви с резиденцией в Загребе у нас был избран бывший каноник Сплитского каптола[31]Марко Калоджера. Согласно конституции, наша старокатолическая церковь признана не только в Словении и Далмации, но и в Хорватии. Теперь архиепископ Степинац с согласия немцев и итальянцев намерен обезглавить старокатолическую церковь. Уже арестованы многие: жупники и капелланы в оккупированной немцами части Словении. Я тоже жду со дня на день ареста. И за мной явятся и посадят в лагерь… — Патер Йоже крепко сжал кулаки, встал и заходил по комнате. — Но мы не сдадимся…

— Чего же вы ждете? Уходить надо! В горах уже постреливают партизаны! Вы там нужнее.

— К партизанам, может быть, я и уйду, но пока не могу. «Освободительный фронт» нуждается в знающих людях, в хороших осведомителях. Если не знать, что делает враг, нас уничтожат.

— Вы хотите, чтобы я пошел к усташам? — вдруг догадался Попов.

— Да, сын мой! Но не завтра и не послезавтра, — скорбно произнес патер Йоже.

Попов откровенно, хоть и не очень весело расхохотался:

— Ведь они меня убьют! Как православного, как русского схизматика. Уж лучше мне идти к четникам!

— Ты, Аркадий, летчик! Ты белый эмигрант и летчик. Усташам нужны летчики! У меня созрел тут — он постучал указательным пальцем по лбу, — великолепный план. Мотор твоего самолета исправен. Не можешь ли ты отремонтировать свой самолет?

— Повозиться, конечно, можно, — опять рассмеялся Попов. — Если мальчишки самолет уже не растащили.