Читать книгу "Повеса и наследница - Маргерит Кэй"

От одного только нежелания Серены упрекать Николаса, чувство его вины разрослось до невыносимых масштабов. Ему хотелось снова обнять ее и плюнуть на весь мир и возможные последствия, однако инстинкт подсказывал, что это означало бы броситься из одной крайности в другую.

— Пусть будет так, — наконец согласился Николас. Он взял руку Серены, горячо поцеловал ее в ладонь. — Я поступлю так, как вы пожелаете. Но вы совершенно не правы в одном. Вы с лихвой оправдали все мои ожидания.

Он быстро поцеловал ее. Прежде чем она успела ответить, он натянул бриджи, забрал остальную одежду и спешно вышел из спальни.

Николас провел бы бессонную ночь, даже если бы его не обуревали противоречивые чувства, поскольку окно его комнаты выходило на двор оживленной почтовой станции. Взвинченному Николасу показалось, что почтовая станция не перестает обслуживать клиентов даже в темные часы суток. Когда прорезалось серое утро, его усталый мозг был готов отдаться власти сна, но сигнал рожков кареты «Бристоль мейл» тут же вывел его из сонного состояния. За «Бристоль мейл» мчался почтовый дилижанс, затем множество других повозок разного назначения, так как постоялый двор располагался на главной дороге, ведущей в Лондон. Когда Николас пришел к Серене в гостиную на завтрак, он был бледен, изможден, вспыльчив и все еще не разобрался в том, что чувствовал, когда покинул ее в предрассветные часы.

Хотя Серена тоже не спала большую часть ночи, она предстала перед Николасом спокойной и собранной.

Лежа одна в постели, смятой их безумными ласками, завернувшись в простыню, которая хранила запах Николаса, она не выдержала и разразилась слезами. Блаженство любовных утех не оставляло никаких сомнений, что она безгранично любит Николаса. Она бы всегда любила его, но это ничего не меняло. Серена должна полагаться на себя и начать день, забыв о прошлом. Она не станет потакать его самолюбию и горевать о том, что он бросил ее. Николас так и не узнает, что она пережила. Серена не станет напрасно растрачивать свою жизнь, предаваясь несбыточным мечтам.

В дорожной одежде, почти без видимых следов вчерашних переживаний она бесила усталого Николаса. Серена ответила на его отрывистое приветствие вежливой улыбкой. Он сел за стол, благодарно смотрел, как она отрезала ему ветчину и положила перед ним вместе с большим куском свежего хлеба и кружкой пенящегося эля. Он избегал ее взгляда, пока голоса в его голове продолжали спорить, отпил глоток бодрящего превосходного пива и занялся едой. Серена села напротив него и без аппетита ела хлеб и пила кофе. «Все же ее отец оказался прав, — подумал Николас, — когда дал ей имя». Безмятежность. Она стала самой приятной собеседницей в его жизни. Она успокаивала его, когда ему нужна была тишина. Иногда Серена вела себя оживленно и острила, смешила его своей игривостью, прививала ему вкус к жизни, который прежде он ощущал лишь в тех случаях, когда дрался на кулаках или фехтовал. Она была смелой, не теряла голову в трудных ситуациях и умела по-настоящему страстно любить. Кроме того, Николас никогда не встречал женщины, которая столь хорошо угадывала бы его желания. Он грустно признался, что Серена — единственная женщина, которая могла пробудить в нем страсть.

Николас вздохнул. Все это было верно, но ни к чему не приводило. Он понятия не имел, что, кроме расставания, принесет нынешний день. Об этом ему даже думать не хотелось.

— Хотите еще ветчины?

— Нет. — Николас встал из-за стола. — Пойду оплачу счет. Через десять минут будьте готовы к отъезду, — резко сказал он.

Как бы Николас ни старался, он не мог избавиться от плохого настроения, причиной которого стало весьма неутешительное положение дел.

Настроение обоих не улучшилось на протяжении долгого путешествия. Любую осторожную попытку Серены завязать разговор, встречали односложные ответы. В конце концов, Серену одолел сон.

К тому времени, когда забрызганный грязью фаэтон, запряженный четырьмя покрывшимися испариной лошадьми, остановился у отеля «Пултени», Николас так ничего и не придумал. Но он был уверен, что не бросит Серену на произвол судьбы. Не оставалось сомнений, что дядя подстроил одно, а то и два покушения на ее жизнь. Насчет своих планов она не сказала ничего определенного, да он и не настаивал, но совесть требовала от него предпринять хоть что-нибудь. Николасу требовалось время подумать.

— Завтра я навещу вас, — отрывисто заявил Николас, прервав Серену, которая, запинаясь, нескладно пыталась распрощаться с ним. — Я провожу вас в адвокатскую контору. Чем быстрее установят вашу личность, тем безопаснее для вас. В любом случае я понадоблюсь вам как свидетель, который сможет подтвердить подлинность ваших бумаг.

— Николас, в этом действительно нет необходимости. Я в состоянии сама постоять за себя. Я справляюсь сама с тех пор, как умер лапа.

Николас покачал головой, не желая вдаваться в объяснения того, в чем он сам еще не разобрался.

— Я буду у вас завтра в одиннадцать часов.

Николас наклонился, быстро поцеловал ее в губы, затем подтолкнул к открытой двери экипажа, не давая ей возможности возразить.

Серена одна стояла на улице и смотрела, как выгружают ее картонные коробки, дорожную сумку и вносят их в отель. Сквозь толстое стекло дверцы фаэтона она заметила, как Николас потирает лоб рукой. Затем он откинулся на подушки и закрыл глаза. Он не помахал ей на прощание. Держа спину прямо, а голову высоко, Серена вошла в гостиницу и потребовала самый лучший номер.

Когда Николас вскоре вошел через парадную дверь в свой особняк на Кевендиш-сквер, дворецкий сообщил, что его мачеха с сестрой дома и пьют чай. Он решил пожертвовать час этому скучному занятию, снял плащ, шляпу, поправил галстук перед большим зеркалом в прихожей, затем поднялся по лестнице и присоединился к дамам.

Стены гостиной верхнего этажа были бледно-желтого цвета. Шторы на высоких окнах, выходивших на площадь, из неяркого золотистого дамаста гармонировали с покрывалами стульев, диванов и шезлонгов, расставленных удобными группами по всему помещению.

— Николас!

Джоржи вскочила с места у камина и бросилась навстречу старшему брату. Это была хорошенькая девочка, к счастью не отмеченная ни излишним весом, ни прыщами, несмотря на нежный возраст. Если не считать, поразительно серых глаз, Джорджи почти ничем не была похожа на своего красивого брата. У нее были темно-каштановые волосы, миниатюрный ротик напоминал распускающийся бутон розы, а кожа представляла собой идеальное сочетание белого и розового цвета. От английской розы лучшего нельзя было ожидать. Кривой передний зуб, привычка хихикать, свойственная девочкам-подросткам, чуть нескладные манеры для кого угодно считались бы недостатков, а для девочки с таким богатым приданым воспринимались как неотъемлемая часть шарма.

Наряженная в легкое муслиновое платье, отделанное лентами, она являла собой прелестную картину, когда встала на цыпочки, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на щеке брата. В ответ Николас обнял ее и сказал, что она выглядит просто великолепно.