Читать книгу "Плацдарм непокоренных - Богдан Сушинский"

Покричав несколько минут, агитатор угомонился, зато в штольню полетели гранаты. Бойцы отпрянули под левую стену и спокойно переждали три взрыва, не причинившие им никакого вреда.

— Господин обер-лейтенант, они ушли вглубь этой проклятой норы, — громко доложил какой-то солдат своему командиру, предпочитавшему держаться подальше от входа.

— Проверить! Вы, четверо, живо! Дойти до завала. Может быть, там и в живых уже никого не осталось.

— Ты хорошо укрепил шнур? — спросил капитан Кремнева. — Взрывами его не повредило?

— Врубили в левую стенку, возле самого низа. Забросали камнями, присыпали щебнем.

— Сразу после взрыва — огонь из автоматов. И, пока не опомнились, в атаку, — предупредил Беркут солдат. — Не давайте немцам закрепляться в выработке и накапливаться в ней. Нужно отбить им охоту соваться сюда. Давай, лейтенант!

Взрывами этот день начался, взрывами он должен был и завершиться. В сознание капитана он так и врезался. Как один сплошной взрыв, в котором крушилось и рушилось все то хрупкое солдатское бытие, которое с таким трудом удалось наладить, командуя этим невесть как сформировавшимся гарнизоном. С утра немцы бросили на них два звена бомбардировщиков. Потом прошлось звено штурмовиков, очевидно, из тех, что предназначались для передовой. Не спеша, изматывающе, долбила артиллерия: сначала «степная», с пулеметным обстрелом вперемешку, потом «заречная», салютовавшая крупнокалиберными.

Трудно было даже предположить, что там наплели немецкие офицеры в своих штабах, но артиллерийский налет и та масса войск, которая поперла на него со всех сторон, приводили Беркута в изумление.

Конечно, было ясно, что немцы стремятся быстро и с наименьшими потерями ликвидировать опасный плацдарм. И все же он вполне понимал Мальчевского, который, взобравшись поутру на башню танка и осмотрев оттуда надвигавшуюся с четырех сторон рать, воскликнул: «Сволочи, одумайтесь! Нас же здесь на половину цыганского табора не наберется! Что ж вы, гарь орудийная, прете на нас, как японские самураи на Париж?!».

— В атаку! — скомандовал Беркут, как только грохот взрыва улегся, а предсмертные крики и стоны раненых слились с автоматным огнем осажденного гарнизона. — Выбить их к чертям собачим! За мной!

* * *

Ачба знал, что подходы к штольне заминированы, и ждал этого подрыва, потому что, как только фонтан щебня и осколков начал оседать, сразу же прошелся пулеметным огнем по уцелевшим немцам, панически бросившимся в сторону танка. Это тоже помогло отряду Беркута без потерь вырваться из штольни в карьер.

Разделившись на две группы, бойцы на какое-то время вновь овладели его склонами и завязали перестрелку с вермахтовцами, засевшими между каменными гребнями по ту сторону танка. Самое время было для Ачбы — нырнуть в нижний люк и, под прикрытием своих, отползти к карьеру. Но он увлекся боем. Он слишком увлекся. Такое увлечение случается у каждого настоящего солдата, но ни одного из них оно еще не спасло и не оправдало.

Капитан видел, как, выпустив еще несколько очередей, Ачба открыл верхний люк, метнул туда, в сторону хутора, гранату, наверное, единственную, которая была у него, и тоже включился в перестрелку.

— Прыгай! Отходи! — орал капитан, во всю мощь своей глотки.

— Прыгай, тебе говорят! — поддержал его Кремнев. И абхазец действительно неуклюже перевалился через люк, скатился по броне, однако залечь не успел. Пули немецкого автоматчика настигли его, как только он ступил на землю.

— Но я же говорил ему!… Я же напоминал о нижнем люке! — разбивал кулак об острие гребня Беркут. — Он должен был расслышать то, что я кричал!

— Так, может, люк этот заклинило? — предположил лейтенант, которого смерть «танкиста» поразила не меньше, чем Беркута. — Или просто… очень хотелось помочь нам.

— Не мог же он рассчитывать, что мы вырвемся и начнем гнать немцев с плато. Нас тут всего восемь человек.

— Уже тринадцать, — улегся между Беркутом и лейтенантом невесть откуда появившийся Мальчевский. — Моя «дивизия» завалила камнями половину штольни и драпанула.

— Молодцы, ребята. Сейчас вы здесь очень нужны.

— Молодцы-то молодцы… Но мне показалось, что здесь опять кто-то не ко времени голову сложил?

— Ачба, — ответил лейтенант. Хотя обычно на вопросы и подковырки Мальчевского старался не реагировать. Терпеть не мог этого балагура, и не понимал, почему капитан все время потакает ему.

— Гяуры цареградские! — покачал головой сержант. — Такого джигита из-за стола прогнали. Не я у них тамадой был, я бы им… — И, внезапно подхватившись, в упор расстрелял медленно приподнимавшегося немца, из тех, что были настигнуты осколками на зависавшем над штольней козырьке. — Лег — так лежи, крамола церковная! Его, видите ли, тоже любопытство разобрало.

— Помолчали бы вы, сержант. — поморщился Кремнев. — И без ваших словес тошно.

— Без меня будет еще тошнее, — совершенно серьезно заверил его Мальчевский. — Не видать мне Бердичева…

То ли немцы растерялись, оставшись без офицеров, то ли просто какое-то время пребывали в состоянии шока, не зная, что предпринять после таких потерь, но минут пятнадцать на плато царила тишина. Даже там, у «маяка», где еще недавно потрескивали «шмайссеры», затихло настолько, что слышно было, как высоко в небе зловеще каркает, созывая собратьев на вечернюю пирушку, ворон-разведчик.

Воспользовавшись этим затишьем, бойцы гарнизона поспешно, стараясь не смотреть на растерзанные тела врагов, принялись собирать трофеи. Один из солдат даже заполз под козырек, передал оттуда стоявшему внизу солдату три гранаты с длинными деревянными ручками, а потом, подхватив ручной пулемет, почти не пригибаясь, перепрыгивая через тела и камни, сбежал вниз. Как ни странно, вслед ему не раздалось ни единого выстрела.

— Да к ним, наверно, высокое начальство приехало, — невозмутимо предположил Мальчевский, выхватывая из раструбов сапог лежащего рядом немца пару магазинов с патронами. — Они теперь к смотру-параду готовятся. Может, уйдем, чтобы не мешать?

— Если парад — так бы сразу и сказали, — поддержал его Беркут, когда в каменную площадку по ту сторону танка врезался первый снаряд. И стало ясно, почему немцы исчезли, их просто отвели, чтобы развязать руки артиллеристам. — Всем отойти в штольню! Завалить вход камнями! Пусть немцы разбирают завал под нашим огнем!

— Так ведь замуруют они нас, капитан, — проговорил Мальчевский, увлеченно, с наслаждением осматривая доставшийся ему офицерский кинжал с черной резной рукояткой.

— Им это не впервой, — невозмутимо согласился Андрей. — Опыт у них в этом деле имеется. Причем погибельный. Тем не менее всем вернуться в катакомбы.

— Ладно, посидим, посмотрим… — пожал плечами младший сержант.

— Слушайте меня внимательно, — обратился к бойцам комендант, когда все вновь оказались под козырьком, у входа в катакомбную выработку. — Сами видите, что осталось нас очень мало. Действовать придется в условиях трудных и непривычных. Тем не менее мы должны выискивать любую возможность, чтобы наносить урон противнику.