Читать книгу "В подвалах отеля "Мажестик" - Жорж Сименон"

— Гм, гм… — буркнул он. — Сказать по правде… Нет, не могу утверждать… Столько их перебывало… Ведь помещение-то снято было больше трех лет тому назад… Так ведь? Не знаю, может, я ошибаюсь, но, кажется, Донж бороду носил. А впрочем, кто его знает, может, борода у кого-то другого была…

— Благодарю вас… Можете отправляться домой, пройдите вон в ту дверь…

С одним покончили. Мегрэ снова отворил дверь в инспекторскую, позвал:

— Господин Жем… Ну, как вас назвать? Не знаю вашей фамилии… Войдите, прошу вас… И скажите мне…

На этот раз не пришлось ждать ответа. Увидев Рамюэля, старикашка вздрогнул.

— Ну что?

— В чем дело?

— Узнаете вы его? Старик разгорячился.

— И мне придется идти в суд, давать показания? Так, что ли? Меня будут мариновать два-три дня в зале для свидетелей, а кто в это время будет сидеть в моем агентстве?.. А когда я выступлю с показаниями, мне будут задавать всякие неприятные вопросы, и адвокаты примутся наговаривать на меня и то и се, только чтобы очернить меня… Нет уж, покорно благодарю, господин комиссар!

И вдруг спросил:

— А что он наделал?

— Много всякой всячины… Между прочим, задушил двоих — мужчину и женщину… Женщина — богатая американка…

— Назначена награда?

— Да, и довольно крупная…

— В таком случае, можете записывать… «Я, нижеподписавшийся, Жан-Батист-Исаак Мейер, коммерсант…» А со многими придется делить награду?.. Я ведь знаю, как это делается. Полиция сулит золотые горы, а когда придешь получать…

— Ну, так я пишу: «…безоговорочно признаю в человеке, представленном мне как Жан Рамюэль, то самое лицо, которое является абонентом в моем частном почтовом агентстве под инициалами Ж.М.Д…» Все правильно, господин Мейер?

— Где подписаться?

— Погодите! Сейчас добавлю: — «Утверждаю также, что в последний раз этот человек приходил ко мне за письмом такого-то числа…» Теперь можете подписаться… Вы старый хитрец, господин Мейер, ведь вы прекрасно понимаете, что это дело послужит вам рекламой и все, кто еще не знал о вашем «агентстве», ринутся к вам… Торанс! Господин Мейер, вы можете уйти…

Затворив дверь, комиссар с удовлетворением перечитал показания противного старика и внезапно вздрогнул, услышав чей-то унылый голос. Голос этот шел откуда-то из полумрака — ведь в кабинете горела только настольная лампа.

— Я протестую, господин комиссар, против…

И только тут Мегрэ как будто вспомнил, что он забыл что-то сделать. Прежде всего он опустил на окне штору из небеленого полотна. Затем посмотрел на свои руки. Нежданно возник тот Мегрэ, которого знали лишь немногие, а узнав, редко хвастались этим знакомством…

— Ну-ка, иди сюда, голубчик Рамюэль… Иди, говорят тебе! Поближе… Не бойся…

— В чем дело?

— Представь себе… Как только я открыл всю правду, мне не дает покоя одно бешеное желание…

И, размахнувшись, Мегрэ дал Рамюэлю по физиономии. Тот не успел прикрыться локтем.

— Вот!.. Это, конечно, против правил, но уж очень приятно… Завтра следователь допросит тебя вежливо, и все будут с тобой любезны, потому что ты станешь знаменитостью, героем сенсационного процесса… А господа судьи всегда питают уважение к знаменитостям… Понял? Вон там, в стенном шкафу, водопроводный кран, умойся над раковиной, а то смотреть на тебя противно…

Рамюэль, у которого обильно текла кровь из носа, торопливо умылся.

— Ну-ка, покажись. Теперь лучше… Почти приличный вид!.. Торанс!.. Люка!.. Жанвье!.. Пожалуйте сюда, ребятки! Пригласите и всю честную компанию.

Даже его сотрудники были удивлены: обычно Мегрэ никогда не бывал в таком возбужденном состоянии, хотя бы и после трудного расследования. Он раскурил новую трубку. Первым вошел в кабинет, в сопровождении двух жандармов, Проспер Донж, неловко держа перед собою кисти рук, скованных наручниками.

— У тебя есть ключ? — спросил Мегрэ одного из жандармов. Он отпер замок, а через мгновение наручники дважды щелкнули, обхватив запястья Рамюэля. Донж смотрел на него с почти комическим изумлением.

Мегрэ заметил тогда, что у Донжа нет ни галстука, ни шнурков на ботинках, и приказал отобрать у Рамюэля шнурки и черный шелковый галстук бабочкой.

— Прошу дам войти… Входите, мистер Кларк… Да, правда, вы не понимаете… Но мистер Дэвидсон, надеюсь, будет вам переводить… Для всех хватило стульев? Да, да, Шарлотта, можете сесть рядом с Проспером…

Только уж, пожалуйста, сейчас никаких излияний чувств!.. Все в сборе?.. Запри дверь, Торанс.

— Что он сделал? — спросила хриплым голосом госпожа Рамюэль.

— Сядьте, пожалуйста, мадам!.. Я терпеть не могу разговаривать, когда люди стоят передо мной… Нет, Люка, не стоит зажигать люстру… Так уютнее… Вы спрашиваете, что Рамюэль сделал? Продолжал те фортели, которые выкидывал всю жизнь: совершал подлоги… Ручаюсь, что если он на вас женился и столько лет прожил с подобной ехидной (не в обиду вам будь сказано), то лишь потому, что он был в ваших руках, так как вы знали о его махинациях в Гуаякиле… Мы уже послали туда телеграмму, а также телеграфировали в Лондон, в правление компании. Я заранее уверен в ответе, который мы получим…

Раздался устрашающий голос Мари Делижар:

— Что же ты молчишь, Жан?.. Значит, двести восемьдесят тысяч франков и бегство в Брюссель — все это правда?

Она вскочила, словно игрушечный чертик из шкатулки, бросилась к Рамюэлю:

— Мерзавец!.. Вор!.. Гадина!.. Подумать только…

— Успокойтесь, мадам… Для вас гораздо лучше, что он ничего вам не сказал, иначе я должен был бы арестовать и вас как его сообщницу не только в подлогах, но и в двух убийствах…

С этой минуты в происходившей сцене появилась почти комическая черточка: мистер Кларк, не сводивший с Мегрэ глаз, то и дело наклонялся к своему солиситору и что-то говорил ему по-английски. И каждый раз Мегрэ бросал на него взгляд, будучи уверен, что американец, несомненно, спрашивает на своем родном языке: «Что он говорит?»

А Мегрэ говорил следующее:

— Что касается вас, бедняжка Шарлотта, должен открыть вам одну вещь, хотя Проспер, может быть, и признался вам во всем в тот последний вечер, который провел дома… Когда вы, думая, что он уже исцелился от былого чувства, рассказали ему о письме, которое прислала Мими, и о родившемся у нее ребенке, он на самом-то деле вовсе не исцелился… Вам он об этом не сказал, но вскоре сочинил в кафетерии около трех часов дня, во время затишья, как говорит Рамюэль, длинное письмо своей бывшей любовнице… Вы не помните, Донж?.. Не вспоминаются вам некоторые подробности?

Но Донж уже ничего не соображал, ничего не мог понять и только растерянно смотрел вокруг своими голубыми выпуклыми глазами.

— Не понимаю, о каких подробностях вы говорите, господин комиссар…