Читать книгу "Фаворитка Императора - Жюльетта Бенцони"

– И тогда ваша совесть не будет задавать вам вопросы? – съязвила Марианна. – Как же называется та птица, которая практикует подобную хитрость? Мне кажется… страус? Вы хотите стать страусом?[8]

– Какая ужасная игра слов! Я спрашиваю себя порой, уж не ненавидите ли вы меня?

Откровенно говоря, Марианна еще раньше задавала себе такой вопрос, но в данный момент это ее не интересовало. Ее глаза были прикованы к одному из прелатов, небольшому человечку, похожему в своем пышном одеянии на красную розу. Стоя спиной к ней на последней ступеньке крыльца рядом с согнувшимся перед ним высоким черным аббатом, он оживленно говорил, не обращая внимания на своих коллег, которые совещались, разбившись на небольшие, по три-четыре человека, группки.

Что-то в этом невысоком кардинале привлекло внимание Марианны, хотя она и не могла сказать, что именно. Может быть, очертания головы над горностаевым воротником или седые волосы под круглой пурпурной скуфьей? Или же изящные руки, которыми прелат жестикулировал в пылу разговора?.. Вдруг он повернул голову. При виде его профиля Марианна не смогла удержаться.

– Крестный?..

Кровь хлынула ей в лицо, когда она узнала человека, который на протяжении всей ее молодости занимал вместе с теткой Эллис ее сердце. И это сердце, едва приметив знакомые черты, не ошиблось. Маленьким кардиналом был Готье де Шазей.

– Что вы сказали? – забеспокоился Клари, видя ее такой взволнованной. – Вы знакомы? Знакомы с…

Но она не слышала его больше. Она совершенно забыла о нем, как забыла обо всем окружающем, о месте, где она находилась, обо всем, вплоть до себя самой, чтобы вновь ощутить себя, как когда-то, маленькой Марианной лет десяти, бегущей со всех ножек из дальнего угла парка в Селтоне, едва заметив аббата де Шазея, медленно двигавшегося на своем муле по главной аллее. Она даже не удивилась, найдя в кардинальском пурпуре маленького аббата, всегда стесненного в средствах, всегда странствовавшего по всей Европе с таинственными целями. Ее охватила такая огромная радость, что естественным стало возвращение ее детских привычек. Подхватив обеими руками подол и шлейф роскошного платья, она бросилась к двоим священникам, которые уже удалялись, не ведая о сжигавшем ее волнении. В несколько секунд она догнала их.

– Крестный! Какая радость! Какое счастье!..

Смеясь и плача одновременно, она не раздумывая бросилась на шею ошеломленного кардинала, который едва успел узнать ее, прежде чем раскрыть свои объятия.

– Марианна!

– Да, это я, это действительно я! О крестный, какое счастье!

– Марианна, здесь? Неужели я схожу с ума? Но что ты делаешь в Париже?

Он оторвал ее от себя и, удерживая вытянутыми руками, разглядывал с радостью и удивлением, слишком сильными для его достоинства. Его некрасивое лицо сияло.

– Об этом я и не мечтал! Ты здесь… Мой Бог, малютка, какой красавицей ты стала! Дай-ка я еще тебя поцелую!..

И на глазах опешевшего худого аббата и машинально последовавшего за своей спутницей князя Клари кардинал и молодая женщина вновь обнялись с восторгом, не оставлявшим сомнения во взаимной пылкости их чувств.

Эти знаки привязанности, так мало соответствовавшие протоколу, привели, очевидно, в замешательство худого аббата, ибо он начал покашливать и почтительно коснулся плеча прелата.

– Пусть его преосвященство простит меня, но надо было бы, может быть… Я хочу сказать… э… обстоятельства… Словом, Его преосвященству следовало бы дать себе отчет, что на него смотрят!

Это было правдой. Дворцовые служители, офицеры и прелаты не отводили глаз от необычной пары, которую составляли маленький кардинал и очаровательная, пышно одетая женщина между черным аббатом и блестящим австрийским офицером. Слышалось перешептывание, сопровождаемое многозначительными улыбками. Леопольду Клари казалось, что он стоит на раскаленных угольях. Но Готье де Шазей только пожал плечами:

– Не говорите глупости, Бишет! Пусть смотрят, сколько хотят! Да вы знаете, что это мое дитя, дитя моего сердца, хочу я сказать, вновь обретенное здесь? Однако я полагаю, что вы желаете быть представленным? Марианна, перед тобою аббат Бишет, мой верный секретарь. Что же касается вас, друг мой, знайте же, что эта красивая дама – моя крестница, леди Марианна…

Он замолчал, мгновенно дав себе отчет в том, что он собирается сказать, увлеченный радостью и своим восторженным характером. Улыбка с его лица исчезла, словно стертая невидимой рукой. С внезапным беспокойство он посмотрел на Марианну.

– Но это невозможно! – прошептал он. – Как ты можешь быть здесь, во Франции, в этом дворце, в обществе австрийца…

– Князь Леопольд Клари унд Алдринген! – вытянулся молодой офицер, щелкнув каблуками в знак приветствия.

– Рад познакомиться, – машинально сказал кардинал, думая о своем. – Я спросил себя: как ты можешь быть в Париже, в то время как последний раз мы виделись… Где же тогда…

Охваченная внезапным страхом при мысли о том, что сейчас произойдет, Марианна поспешила прервать его. Растерянная мина Клари, безусловно, услышавшего злополучное «леди Марианна», уже достаточно выражала его беспокойство.

– Я вам все объясню позже, дорогой крестный. Это очень длинная история, и здесь, посреди двора, рассказать ее просто невозможно. Лучше скажите мне, что вы здесь сами делаете? Вы собираетесь уйти пешком, как я понимаю?

– Я сделаю то же, что и другие, черт возьми! – проворчал кардинал. – Когда мы прибыли сюда, мои братья и я, главный церемониймейстер передал нам приказ немедленно убираться отсюда, потому что Его корсиканское Величество отказался нас принять, хам!

– Ваше преосвященство, – воззвал аббат Бишет, испуганно оглядываясь вокруг, – будьте осторожны в выражениях.

– Э, я говорю то, что хочу! Меня выгоняют, не так ли? И простирают свое утонченное внимание до того, что отсылают все наши кареты, чтобы мы смогли показать парижским зевакам занимательное зрелище: пятнадцать кардиналов бредут в пыли с подобранными мантиями, возвращаясь домой пешком, как галантерейщики! Я надеюсь, что добрые парижане по достоинству оценят учтивость их властителя.

Монсеньор де Шазей стал таким же красным, как его мантия, и его аристократический голос, обычно тихий и спокойный, обрел тревожную пронзительность. Клари вмешался:

– Ваше преосвященство и его коллеги, если я правильно понимаю, являются теми, кто не счел должным присутствовать на свадьбе нашей эрцгерцогини? – спросил он довольно резким тоном. – И, безусловно, Император Наполеон не мог снести подобное оскорбление, не подумав о мести. Признаюсь, я ожидал худшего.

– Худшее последует само собой, не обольщайтесь! Что касается эрцгерцогини, поверьте, сударь, что мы бесконечно сожалеем, но мы обязаны полностью поддерживать Его Святейшество в избранной им позиции. А брак Наполеона и Жозефины до сих пор не расторгнут Римом.