Читать книгу "Бета-самец - Денис Гуцко"

Переставил машину на асфальт поближе к въезду, пошел пешком.

В голиковской «Ауре» останавливались гастролирующие поп-звезды. Сам Литвинов-старший, любореченский министр строительства, проводил здесь иногда выходные.

История успеха Голикова всегда нравилась Топилину изяществом и лаконизмом. Женя Голиков, в советские времена директор Главного универмага, купил участок, когда на нем располагалась незаконная свалка, а на противоположном берегу догнивала брошенная еще при Брежневе автобаза. Голиков отстроил на месте свалки гостиничный комплекс «люкс», пригласил Литвинова-старшего, только что возглавившего областное министерство строительства, сообщил ему, что лучший номер в гостинице зарезервирован за ним на год, и за десертом как бы невзначай посетовал — мол, вид из номера, увы, подкачал. Министр присмотрелся — действительно, увы. Через полгода заброшенный недострой на противоположном берегу снесли, на его месте высадили рощу. Теперь из «Ауры» открывается лучший вид на Любореченск — тот самый, который Женя Голиков разглядел еще тогда, когда здесь простиралось царство твердых бытовых отходов.

Министр Литвинов расположился на мощенной пегим плитняком площадке, метрах в ста от реки. От площадки вниз, к привозной нежно-бежевой гальке пляжа, убегал пологий склон, засаженный газоном с вкраплениями клевера и душицы. По пляжу гуляла невестка с внуками.

— Мам, там сколько лягушек! — крикнул Вова, показывая Оксане в сторону камышей.

— Ну да, — рассудительно заметила Маша. — Они как прыгнут.

Человек, вылавливавший сачком мусор у берега, шутливо квакнул.

На дубовой резной скамье, с клетчатым пледом на коленях, Литвинов-старший смотрелся живописно. Спокойная вольготная поза — рука заброшена на спинку, загоревшая кисть свисает расслабленно. На столе пузатый коньячный бокал, наполненный на два пальца. Топилин с удовольствием признавал в министре Литвинове человека, умеющего пользоваться своим положением со вкусом — в отличие от высокопоставленных чурбанов, заполонивших любореченскую администрацию. Все свои дела, в том числе отпускные, умел он устроить без сучка, без задоринки. В семье Литвиновых наверняка догадывались, что семинары для частных инвесторов, на которые Степан Карпович ежегодно уезжает в Сочи и с которых возвращается умиротворенный и загоревший, вряд ли имеют прямое отношение к инвестициям — скорее, к потреблению. Но он столь добросовестно соблюдал конспирацию, ограждая Елену Витальевну от неприятных слухов, так твердо придерживался принципа «не во вред семье» — любые эксцессы в связи с сочинскими семинарами Степана Карповича были совершенно исключены.

— Выпьешь чего-нибудь? — предложил Литвинов-старший вместо приветствия.

— Спасибо, Степан Карпович, чуть позже.

— Что так?

— Я бы кофейку.

— Ааа… Cafe, cognac, cigare? Блюдешь? Ну-ну.

Он несколько раз отрывисто нажал на кнопку рации.

— Слушаю, — откликнулась рация.

— Нам бы кофе.

— Большую чашку черного, — подсказал Топилин.

— Большую чашку черного, — повторил Литвинов-старший.

— Большая чашка черного, — согласилась рация. — Это всё, Степан Карпович?

— Пока всё.

Топилин поискал глазами, куда присесть.

— Да садись, — Степан Карпович похлопал по скамье.

Топилин сел на свободный край.

Солнце клонилось к западным холмам, от реки наползал сырой холодок. Издалека помахав рукой Топилину, Оксана не спеша отправилась с детьми к гостинице.

— Как же так вышло, Саша? — вздохнул Степан Карпович, переходя к делу. — На трассе.

Пожав плечами, Топилин ответил:

— Выскочил под колеса. Невозможно было среагировать.

Ждал, конечно, что и Степан Карпович вслед за Еленой Витальевной примется расспрашивать его лично, с глазу на глаз, как все случилось. Подготовился. Знают ведь наперед, что он скажет. Но словно обязательную церемонию исполняют — непременно спросить у него: «Как все вышло? Антон виноват?»

— Антон не пьяный был, нет? — продолжил Степан Карпович.

— Ни грамма.

— Так он же тебе машину эту продал в тот день. Не обмывали с ним, нет?

— Нет.

— А то люди разное болтают.

— Зря. Антон, кстати, тест после ДТП проходил.

— Ну… тест, — теперь министр Литвинов пожал плечами.

— Нет, Степан Карпович, тест реальный. Точно. Без дураков.

— Ладно, что ж… На месте Антона любой мог оказаться.

— Да.

— Антон говорит, ты ему помогаешь дело уладить? Вдова там осталась… Нужно ей помочь, это правильно, — одобрил Степан Карпович. — Нужно.

Принесли кофе, Топилин выпил его не спеша, любуясь закатом под рассуждения министра Литвинова о том, построят ли когда-нибудь в Любореченске метро.

Подъехал Антон с Еленой Витальевной.

— Подай руку, Тоша.

— Сейчас, мам, секунду.

Елена Витальевна, с укладкой по случаю возвращения мужа, на шпильках и в новом шарфике поверх легкого светло-серого плаща, подошла к мужчинам, расположившимся на дубовой скамье. Степан Карпович поднялся ей навстречу, придерживая на весу плед. Супруги молча обнялись. Поднялся и Топилин, уступая место Елене Витальевне.

— Здравствуй, Саша, — поздоровалась она печально.

— Здравствуйте, Елена Витальевна. Как ваша невралгия?

— Спасибо, Саша, полегче.

Здороваясь с Топилиным за руку, Антон немного оттер его боком в сторонку.

— Чего она тянет? — спросил нервным шепотом. — Не хочет?

— Обдумывает, — ответил Топилин. — Не нужно торопить.

— То завтра, то послезавтра, — проворчал Антон. — Больше ждать не могу. Мне уехать нужно.

— Уехать? — удивился Топилин. — Сейчас?

— Позже обсудим.

Елена Витальевна вздохнула.

— Такая неприятность, Стёпа. Я прямо места себе не нахожу.

Степан Карпович молча дотянулся до бокала, глотнул коньяк, словно приглашая жену выговориться.

— А в городе, Степ, знаешь как говорить станут… Никому же не интересно, как на самом деле было. Публика у нас какая… Скажут: еще один гонял как сумасшедший, человека сбил ни за что, — всплеснула она руками. — Сколько раз ему говорила, езди осторожно, езди осторожно. И вот.

— Да, Лена. Ни добавить, ни убавить.

Насколько сумел разобраться Топилин, к своей супруге Литвинов-старший относился тепло, но иронично. И приласкать успеет, и подколоть.

— Ох, Степ, — Елена Витальевна пожала его запястье. — Ты не представляешь… Так меня эта история измучила, сил нет.