Читать книгу "Зверь в каждом из нас - Владимир Васильев"

– В экипаж его, – велел Золотых отрывисто.

Волка посадили на заднее сидение приземистого сибирского внедорожника породы «Валдай»; кроме «Валдая» на песке застыло еще несколько юрких «Ласок».

Вскоре туркменский махолет показался на фоне ночного неба. Точнее, не сам махолет, а огни – габаритные, и сигнально-дипломатический.

Ребята из группы прикрытия дружно натянули капюшоны комбезов-пустынников и окончательно растворились на фоне песка. Иглометы у них были тоже особые, выведенные специально для разведчиков. Рыжие и крапчатые. Золотых видел, когда перед операцией дюжие ребята-стрелки кормили свое оружие. Корм, кстати сказать, тоже был специальный, с минеральными добавками, но это в идеале. На практике рыжие иглометы способны были поглощать и обычный универсальный корм, и даже некоторое время могли продержаться на жесткой и иссохшей пустынной колючке.

Махолет приближался, гул становился басовитее и громче. Вот и цикада забеспокоилась, цвиркнула несколько раз, неубедительно, судорожно, и примолкла. Подлети махолет поближе, стоящих у экипажей сибиряков и россиян обдало бы волной прогретого воздуха. Но он сел вдалеке, метрах в двухстах, грузно навалившись на роговые полозья-опоры. Поблескивающие стрекозиные крылья шевельнулись, и застыли. Стих равномерный гул.

Тотчас ожила рация-триморф на поясе у генерала; завибрировала и тихо пропела голоском вызова.

– Слушаю, – отозвался Золотых.

– Вызывает Сулим Ханмуратов, доверенное лицо президента Туркменистана. Я говорю с генералом Золотых?

– Именно с ним, – подтвердил Золотых.

– Доброй ночи, господин генерал. Вы готовы?

– Несомненно.

– В таком случае я хотел бы еще раз обсудить процедуру обмена, если не возражаете.

Полковник Золотых сейчас сказал бы: «Валяйте», но в устах генерала подобные слова прозвучали бы излишне легкомысленно и легковесно. Генералу полагается быть солидным и убедительным. И Золотых довольно быстро нашел подходящее слово.

– Извольте, – сказал он. Солидно и убедительно.

– Итак. Один – акцентирую – любой из ваших людей, обязательно один, выводит интересующего нас челове… э-э-э… волка вперед. Приблизительно на середину разделяющего наш махолет и ваши экипажи пространства. Ваш человек может быть вооружен, но желательно, чтобы оружие он не доставал. Мы в свою очередь выводим группу навстречу. Когда не останется сомнений, что приведенный вами – именно тот, кого мы ищем, мы его забираем и отступаем. Я буду вам чрезвычайно обязан, если основная ваша группа останется неподвижной до момента, пока наш махолет не поднимется в воздух и не наберет высоту. После этого вы вольны делать все, что вам заблагорассудится.

– А где гарантия, что вы выведете именно тех, кто нужен нам? И где гарантия, что всех?

– Насколько я понял, если обмен будет признан некорректно проведенным, вы немедленно начнете десантную операцию. Нам незачем обманывать вас.

– И тем не менее, нам вы не доверяете, – констатировал Золотых.

– На моем месте и вы бы не доверяли. Вас, в отличие от нас, ничто не сдерживает. Напомню, что в предварительном договоре обмена сказано: окончательные условия обмена туркменская сторона оставляет за собой. Мне кажется, что никаких неприемлемых требований мы не выразили. А вам?

– Нам тоже, – буркнул Золотых. – Начинаем?

– Минуточку. Похоже, в округе полно ваших снайперов.

– Ну, а если и так, то что? – не слишком приветливо осведомился Золотых.

– Считаю своим долгом сообщить, что вы, генерал, а также майор вэ-эр Российской Федерации Коршунович, который стоит рядом с вами, под прицелом. Если ваши снайперы не сдержатся… Очень жаль, но наши люди откроют огонь. Именно откроют огонь, а не пустят иглы. Чувствуете разницу?

– Нахал вы, господин Ханмуратов, – вздохнул Золотых без тени испуга или удивления. – Впрочем, я и ожидал чего-то подобного. Успокойтесь, снайперы тут только на случай непредвиденных сюрпризов с вашей стороны. Ведите себя соответственно, и можете считать, что нет тут никаких снайперов.

– Полагаюсь на ваше слово, – удовлетворенно, как показалось генералу, сказал Ханмуратов. – Мы готовы.

– Мы тоже.

– Начали.

Золотых обернулся к Чеботареву.

– Степа? – вопросительно протянул Золотых.

– Могу и я, – Чеботарев пожал плечами.

– Нет, – отрезал Золотых. – Тобой я рисковать не хочу.

Он задумался на секунду.

– Шеремет! – позвал генерал начальника иркутской группы.

– Здесь, – отозвался тот и выбрался из экипажа на теплый песок.

– Отведите волка куда полагается, – приказал Золотых. – Вы вооружены?

– Так точно. Ручной игломет, в кобуре.

– Вот пусть в кобуре и остается. Скорлупа на вас?

– Да.

– Отлично. Надеюсь, стрелять в голову им не придет… гм… в голову. Если, конечно, они все-таки замышляют какую-нибудь пакость.

– Есть, – коротко отозвался Шеремет.

Волка тем временем вынули из «Валдая».

– Идти сможешь? – поинтересовался Шеремет.

Волк утвердительно кивнул.

– Тогда пошли. Ты впереди, когда я скомандую, стоишь. Понял?

Волк снова кивнул. Он действительно выглядел болезненным и ослабевшим.

– Марш! Вон туда, – Шеремет указал рукой на огни туркменского махолета.

Волк, щурясь, побрел в указанном направлении. Подволакивая ноги и бессильно свесив перед собой скованные руки.

– Да! – спохватился Чеботарев. – Олег! Ключ держи!

Он бегом догнал Шеремета и передал ему плоскую феромонную вытяжку с кодом, который отпирал устье наручников.

– Что там такое? – обеспокоенно спросил Ханмуратов по рации.

– Ничего особенного. Позаботились, чтобы вы потом смогли снять с волка наручники.

– А вы его сковали? – удивился Ханмуратов. – Раненого? Звери вы, господа, сущие звери.

– Кто б говорил, – огрызнулся Золотых.

Он хотел добавить еще что-нибудь, на тему переворота в мирной стране, но вовремя сдержался.

«Черт! – подумал он в который раз. – Не привык я пока быть генералом… Надо привыкать. Да и пора бы уже…»

Волк и Шеремет шли в пятне света двух прожекторов. Один светил от туркменского махолета, второй – с противоположной стороны. Выхваченный из ночного полумрака пятачок казался частью сцены в каком-то немыслимом гротескном спектакле.

Пятно медленно перемещалось прочь от экипажей; наконец Шеремет велел волку остановиться. Тот послушно замер. Шеремет подошел и встал с ним рядом; чуть слева и сзади. Туркменский прожектор светил прямо в глаза, и Шеремет ничегошеньки не видел в сплошном белом сиянии.