Читать книгу "Марина - Алия Амирханова"

принесла два табурета. Они сели.

– Представлять больше не буду. Всё равно никого не знаешь, – Таня, наклонившись к Марине, сказала это почти шёпотом.

– Ты здесь всех знаешь? – спросила та в ответ.

– Да. Я – их, они – меня.

Потом стали читать стихи и другие гости. Тот, который с гитарой, похоже, выдохся. Никто никого не просил. Не было никакой очереди. Так просто, с места начинал, кто хотел. Собравшиеся были ненамного старше Марины и Тани, но выглядели солидней. Наверное, потому, что были какие-то замученные, озадаченные. Через некоторое время бурно принялись обсуждать, что написать в «Хрониках текущих событий». Это название часто произносилось, Марина его запомнила. Обсуждали горячо. Вспомнили Гинзбурга, Синявского. Одна девушка тут же принялась что-то писать, советоваться с присутствующими. В общей сложности Марина вместе с Таней просидели в комнате часа два.

– Тань, мне пора, – Марина сказала это тихо и свои слова подкрепила жестами, указывая на дверь.

Татьяна её поняла. Вышли они вместе, унося с собой и табуретки. Уже в коридоре Таня спросила.

– Поняла, кто такие диссиденты?

– Поняла. Свободоискатели. Вроде безобидные. Дома сидят.

– Безобидные?! Ты что? Их знаешь, как власть не любит. Они вот эти свои ведомости «Хроники текущих событий», да и многое другое в виде листовок, на предприятиях распространяют. В газеты и на Запад отправляют. Они хотят донести до людей, что коммунизм изжил себя. Надо строить мир по западному образцу.

– Как это?

– Свободы побольше, чтобы все были равны. Одним словом, чтобы не страшно было жить. И свобода слова, и если захотел уехать, то пожалуйста. Уезжай. Защиты у иностранцев ищут. Ты хоть что-нибудь о сталинских репрессиях знаешь?

– Слышала. …У меня …был знакомый, его отца по делу врачей привлекали.

– Те ещё легко отделались. Сталин умер, и дело закрыли. Отца моей матери расстреляли за якобы шпионаж. Отца того, в очках, тоже расстреляли.

– Да, я знаю. Практически нет семей кого не коснулось это горе. Спасибо тебе, Таня… А как они за границу передают свои письма? По почте?

– Нет. У них свои каналы.

– Пока, Танюш.

– До свидания.

После знакомства с диссидентами жизнь Марины как бы разделилась на две части. Дома с Марией Петровной она чувствовала себя комфортно. Исчезал изнуряющий страх, что кто-то узнает о её прошлом. Она тосковала по Лёне, но вопрос, почему им не позволили быть вместе, просто гнала от себя. По вечерам смотрели КВН, болели за команду Первого медицинского института. Изредка, но ходили в театр на Таганке. Марина записалась в библиотеку и постоянно в свободное время читала. Много разговаривали о ГЭС. По газетам следили за её строительством.

Вторая часть её жизни, связанная с подругой, была непонятной, и оттого пугающей. Таня чуть ли не каждый день рассказывала Марине о новых арестах диссидентов, о тяжёлом их положении в наших тюрьмах. О признании некоторых борцов за свободу невменяемыми, принудительное помещении их в психиатрическую больницу, и об ужасах, применяемых к ним там способов лечения. Таня ужасала её и вводила во всё большее замешательство. Марину постоянно тревожили мысли об этих людях.

Если они так страдают, то зачем всё это делают? Почему бы диссидентам не жить так, как она, как миллионы советских граждан? Тихонько и неприметно, но зато спокойно и радостно. А может, это я неправильно живу? Как-то отстранённо… Люди за свободу борются. Ведь и не только для себя. Для всех стараются. Лишения терпят, рискуют. Для всех. А я? Что я хорошего и полезного сделала для людей? …Ровным счётом ничего.

Спросить у Тани она стеснялась, а сама ответов не находила.

А однажды Таня заговорщицки сообщила Марине, что завтра она поведёт её в одно место.

– Куда?

– Не могу сказать. Это очень важный секрет. Я точно пойду. Пойдёшь со мной?

– Хорошо, – Марине было неудобно отказать.

Назавтра, ближе к двенадцати дня, они приехали на Красную площадь. Стали медленно прогуливаться. Таня шёпотом говорила.

– Двадцать первого ночью войска СССР вторглись в Чехословакию.

– Зачем?

– Чтобы не дать победить свободе.

– Ты откуда узнала?

– Я вчера у них была. Ты понимаешь, о ком я. Голос Америки слушали. Оттуда и узнали.

Тут они заметили на самой площади человек семь, которые собрались кучкой, сели на брусчатку и развернули плакаты. Плакаты были самодельные. На них было написано «Со свободным чехословацким народом»

– Таня, смотри, там женщина с маленьким ребёнком.

– Вижу, не показывай пальцем.

– Какая смелая.

– Ребёнка всё-таки зря привела.

– Наверное, не с кем было оставить.

Понабежали любопытные. Но какие-то люди в штатском вдруг набросились на демонстрантов. Стали вырывать из рук лозунги и рвать их. Тех, кто оказывал сопротивление, избивали. Через минуту приехало несколько милицейских машин с мигалками, и всех демонстрантов затолкали в машины.

Когда милиция уехала, те же люди в штатском кинулись к толпе зевак. Один из них схватил за руки Марину и Таню.

– Сочувствующие? – грозно спросил он.

– Нет, что вы, дядечка! Мы из деревни. В Москву приехали Красную площадь посмотреть. Отпустите нас, пожалуйста, – Таня причитала жалостливо, чуть ли не плакала.

– Брысь отсюда! И чтобы я вас больше не видел.

Марина с Таней бросились бежать. Лишь отбежав на далёкое расстояние, они остановились. Несколько минут старались отдышаться.

– Легко отделались. Если бы задержали, то, возможно, и в тюрьму бы угодили. Понятно дело, из училища бы вытурили… Мать точно бы убила! Она мне запрещает с диссидентами из тринадцатой квартиры общаться.

– Зачем же ты это делаешь, если столько бед от них? И я с тобой пошла…

– Я восхищаюсь мужеством этих людей, но самой смелости не хватает.

– Неужели им в СССР так плохо?.. – она тут же поправилась, вспомнив, как ей рассказывал Лёня, что евреям трудно поступить в институт. – Нет, я конечно понимаю, что притеснения были. Сталин умер, так может, сейчас легче стало?

– Эх, Маринка, Маринка. Тебе не понять. У тебя всегда Родина была. …У евреев не было, а сейчас появилась. Израилем зовётся. За столько лет их мученической жизни появилась Родина, их собственная. Не общая, а только их. Вот мы и хотим уехать на родину. На нашу родину.

– И что же? Не пускают?

– Нет. Если бы пускали… Отказывают… Мало того, за это желание в тюрьмы сажают на много лет, в лагеря отправляют, бьют. …Ты же видела, что сегодня произошло. Там все евреи были. Мало у них своих проблем, но они вышли, чтобы поддержать других борцов за свободу.

– Неужели? Какие молодцы. А я трусиха.

– Не ты одна такая.

То, что Марина сегодня услышала от Тани и увидела на Красной площади, повергло