Читать книгу "Ядовитый трон - Джеймин Ив"

у него так хорошо получалось, почти позволил мне пройти, прежде чем его рука метнулась вперед, и он обхватил своими длинными пальцами мое предплечье.

— Я знаю, что ты делаешь, — пробормотал он.

Я покачала головой, грусть, которую я чувствовала, выплеснулась на поверхность.

— Ты понятия не имеешь, — сказала я ему. — Я не играю в игры, когда это касается моего сердца, и появление Уриэля в таком виде снова стало самым большим напоминанием о том, что я никогда не позволю кому-то снова унижать меня, даже если я люблю его.

Шок отразился на его лице, голубые глаза расширились, когда они уставились на меня. Я была почти уверена, что никогда раньше не видела Рафа безмолвным. Не таким.

— Увидимся в самолете, — сказала я, высвобождая руку и выходя из комнаты.

Он догнал меня за считанные секунды и, прежде чем я успела что-либо предпринять, схватил лямки моей сумки и снял ее с моей руки. — Мне не нужна твоя помощь, — отрезала я. — Прекрати прикасаться ко мне без моего разрешения.

— Ви, — сказал он, и его тон заставил меня остановиться. — Мне нужно кое-что сделать прямо сейчас или…

Он замолчал, но я знала, какими будут эти невысказанные слова. Он должен был что-то сделать, или он сойдет с ума. Видишь ли, это было самое обидное. Мы с Рафом понимали друг друга на таком уровне, что я не была уверена, что кто-то другой когда-либо смог бы. В некотором смысле, я точно понимала, почему он отталкивал меня с тех пор, как мы вернулись, или даже до этого. В лагере экстремистов он перешел в режим солдата и с тех пор не мог из него выбраться. Режим солдата не допускал более мягких чувств. Это не допускало любви, счастья или радости. У тебя была одна гребаная работа, и ты ее выполнял.

— Никогда больше не говори со мной так дерьмово, — предупредила я его, отпуская сумку. — Я не твоя боксерская груша, когда ты злишься.

Я не стала дожидаться его ответа, развернувшись на каблуках, чтобы поспешить к передней части дома. Машина будет ждать там.

Раф оставался со мной, моей безмолвной тенью. Я, естественно, понятия не имела, было ли между нами что-то улажено или нет, но это было началом чего-то. Вероятно, в следующий раз мы разберемся с остальным с помощью кулаков и оружия, и часть меня действительно с нетерпением ждала этого.

Хасинта и Фелипе были единственными, кто помахал нам рукой, крепко обняв каждого из нас. Джордан слегка поморщился, и Фелипе усмехнулся.

— Извини за это, сынок. Медсестра сказала нам, что ты можешь вернуться, но такие вещи требуют времени, я знаю.

— Все в порядке, — сказал Джордан. — Сейчас это просто тупая боль. Я как новенький.

Он не был. Синяки поблекли до приятного желто-зеленого оттенка, порезы затянулись, а царапины были едва заметны. Он выглядел как человек, побывавший в довольно серьезной автомобильной аварии, но не было никаких сомнений, что он выздоравливает. И это было все, что имело значение.

У входа ждала одинокая машина, уже заведенная, и один из охранников поспешил открыть нам двери. Раф сел со стороны водителя, и я уже собиралась забраться на заднее сиденье, когда он бросил на меня взгляд. Это было не так ворчливо, как обычно, но это был тот же взгляд, которым он одарил меня, когда хотел забрать мою сумку.

Ради всего святого. Нам нужно поработать над коммуникативными навыками этого парня. И его чувством собственности пещерного человека.

Когда я скользнула на переднее сиденье, я заметила, что он на самом деле слегка улыбнулся, когда ставил свое сиденье на место. Да, то, что я делала то, что он хотел, делало его счастливым, и, похоже, он понял, что мед действует лучше уксуса, когда дело доходит до компромисса со мной.

Как только наши сумки оказались в машине, а Джордан на заднем сиденье, мы все помахали королю и королеве Швейцарии, а затем Раф выехал из своего поместья. Путь был знакомым — мы проехали по нему не так давно, когда посещали его перед балом. Бал, который изменил все.

— Такое чувство, что прошла целая жизнь с тех пор, как мы в последний раз совершали это путешествие. — Я вздохнула, глядя в окно. — Не могу поверить, что прошел всего месяц.

Джордан наклонился вперед, его рука опустилась на мое плечо. В груди Рафа что-то заурчало, а изо рта вырвался раздраженный звук. Мы с Джорданом обменялись взглядами, прежде чем повернуться к самому задумчивому из группы.

— Рафу трудно вспомнить о своих манерах, — сказал Джордан, целуя меня в щеку. — Возможно, ему понадобится то же толчок для пробуждения, который ты дала мне.

Я фыркнула. — Если ты думаешь, что я собираюсь плакать перед этим ублюдком, чтобы он мог издеваться надо мной за мою слабость, ты сумасшедший, Америка. У Рафа больше нет боеприпасов, которые он мог бы использовать против меня.

Колючий принц снова зарычал. — Я, блядь, прямо здесь, не нужно говорить обо мне так, будто это не так.

— Когда ты так себя ведешь, я вроде как хотела бы, чтобы тебя здесь не было, — сказала я. — Это была правда, даже если она была немного подлой.

Теперь мы были примерно на полпути по длинной извилистой дороге к аэродрому, и мы все рванулись вперед, когда Раф ударил по тормозам, остановив машину на обочине. Как только мы оказались в парке, он повернулся ко мне и обхватил мое лицо руками. Мои глаза были единственным предупреждением, в котором он нуждался, сверля его взглядом, как напоминание о том, что мое тело больше не было свободно для его прикосновений. Его руки опустились.

— Я никогда не хочу видеть тебя плачущей, — сказал он мне. На этот раз его лицо было серьезным и без всякого отношения. — Ты несколько раз плакала во сне в лагере экстремистов, и я хотел сжечь все это гребаное место дотла.

Он наблюдал за мной даже больше, чем я предполагала, что было бы трудно, пытаясь оставаться под прикрытием и присматривать за Джорданом. Я задавалась вопросом, много ли он спал за последний месяц. Или он провел все это время без сна, размышляя и позволяя тьме поглотить его?

— Я устала, Раф, — прошептала я, чувствуя это нутром. — Устала бороться, бояться и причинять боль. Это… много. Тебя много. Как я уже говорила раньше, я не играю в игры, и это ужасно похоже на одну из них.

Его улыбка была неуверенной, но казалась искренней.

— Для меня это не игра, Вайолет. Никогда не было и