Читать книгу "Дом Живых. Арка третья: Лопата кумкватов - Павел Сергеевич Иевлев"

них обижены.

— В моём возрасте глупо лелеять старые обиды, — покачала головой Падпараджа, — кроме того, всё было совсем не так, как пишут в книжках. Я сама проморгала заговор Консилиума и не спасла Веспер-Матинс. А уж в том, что в верхушке Ордена оказались сплошь никчёмные, трусливые, продажные интриганки, мне вообще некого винить. Такова судьба сильных личностей, к ним притягиваются в основном слабаки.

— Я уверена, — упрямо сказала Завирушка, — что на обмане не построить ничего хорошего. Я хочу вернуть Ордену нефилима.

— Ох уж эти благие намерения, — покачала головой женщина, — вы, молодые, вечно забываете, куда они ведут.

— Разве я не права?

— Представь себе, девочка: вот ты развеяла кокон вокруг Гнездовища. Допустим, у тебя хватило сил, и каким-то чудом всё прошло благополучно — не погасло солнце, не утонула гора, Край не разлетелся в клочья, превратив Альвирах в выжженный мировым холодом рой каменных обломков в безвоздушной пустоте. Допустим. Что, по-твоему, станет с Орденом Птах?

— Он вернётся к своему истинному служению. Очистится от лжи и фальши. Воспрянет и обновится, припав к силе нефилима…

— Он будет уничтожен, наивное ты дитя!

— Но почему! — воскликнула Завирушка расстроенно. — С чего вы взяли?

— Вот за это я и не люблю чародеев, — мрачно сказала женщина, — даже ведомые благими намерениями, вы никогда не думаете о последствиях.

— Но что не так-то?

— Не принимая во внимание космологические аспекты возвращения Альвираху шестого нефилима, которые не берусь предсказать даже я, и не учитывая непредсказуемую реакцию древней могущественной твари, на чьи птичьи мозги внезапно обрушатся двухвековые изменения мира… Что скажут люди, узнавшие, что Орден их двести лет водил за нос?

— Но ведь птахи не знали об этом!

— Да, в эту тайну посвящены весьма немногие, по пальцам можно пересчитать, моих хватит, — Падпараджа показала изуродованные четырёхпалые кисти, — но неужели ты думаешь, что обыватели будут разбираться? Тысячи и тысячи разумных столетиями отправлялись в паломничество к Гнездовищу, уверенные, что исполняют важнейший долг перед Мирозданием. Бросали дела и семьи, рисковали встречей с разбойниками на дорогах и пиратами на морях, тратили месяцы на сложный маршрут с попутными караванами, многие отдавали за проезд последние деньги и залезали в долги. И вдруг оказывается, что всё это зря! Что их просто обманывали! Знаешь, что будет, девочка?

— Что?

— Монастыри запылают, а птах будут терзать на площадях под улюлюкание толпы. Никто не вспомнит, что служительницы Ордена бесплатно учили и лечили детей, помогали нищим и попавшим в беду, раздавали посевное зерно в годину неурожаев, прекращали эпидемии, принимали роды, растили сирот. Те, о ком они так заботились, придут к ним с вилами и факелами и будут кричать «Смерть обманщицам!». Сгорят лечебницы и библиотеки, будут разграблены продовольственные склады, уничтожены школы, выброшены на улицу, а то и убиты тысячи сирот и беженцев. Выстроенная ещё при Империи система социальной помощи будет уничтожена.

— Вы говорите ужасные вещи!

— Таковы Разумные, девочка. Не веришь мне — спроси любого, кто пережил Смутное Время. Бессмысленная жестокость толпы не исключение, а норма. Её сдерживает лишь осмысленная жестокость государства. И между этими двумя жерновами как-то выживает тонкая прослойка того, что можно отнести если не к добру, то хотя бы к попыткам таковым стать. И вот это ты хочешь уничтожить из абстрактной никому не нужной «справедливости»? Да, ещё одна Верховная Птаха повиснет на Осьмишёлковом променаде, и вряд ли ей повезёт так, как мне. И да, это будет «справедливо». Это то, ради чего ты готова поджечь весь континент? Будешь ли ты радоваться, глядя на это?

— Нет. Наверное, нет. Скорее всего, вы правы, госпожа Падпараджа. Я ещё совсем мало знаю, а вы очень умная. Я бы хотела вам не поверить, но всё равно верю, так уж я устроена. Может быть, и правда — я причинила бы больше зла, чем добра, если бы наш план удался. Но скажите, неужели всё должно оставаться так, как оно есть?

— А как, по-твоему, должно быть? — прищурилась женщина.

— Честно. Вы же сами сказали, что люди тратят много сил и средств на никому не нужные паломничества в то время, как на холодных окраинах Чела рыбаки и крестьяне еле сводят концы с концами, а беженцы у стен Всеношны голодают и живут в хижинах из мусора. Неужели нельзя это изменить?

— Во-первых, ты зря думаешь, что паломничества не нужны. Получаемые от паломников средства Орден направляет на развитие школ и лечебниц, на закупку продовольствия для голодающих и так далее. Монастырь, в котором ты выросла, имеет возможность растить сирот и помогать бедным за счёт того, что состоятельные паломники из Всеношны щедро платят Ордену за билеты первого класса в Корпору. На пошлины ремонтируются мосты и дороги, благодаря паломникам выживают придорожные трактиры, поддерживаются караванные и морские перевозки, содержится портовая инфраструктура. Если бы эти деньги брали в виде налога, возмущению не было бы предела, а паломничество — священный долг и добровольная обязанность. Кроме того, для крестьянина, ремесленника или рыбака это единственная возможность увидеть что-то кроме родной деревни. Его рассказов хватит соседям на годы пересудов. Так разумные могут ощутить себя частью не только своей маленькой общины, но и целого государства, проникнуться его величием и красотой.

— Но неужели нельзя это сделать как-то иначе?

— Это уже «во-вторых», девочка. Ты прожила так немного и видела так мало, что тебе кажется, что ничего не меняется. Но это вовсе не так. Сеть региональных храмов, которые предназначены для тех, кто не может отправиться в паломничество, возникла не так давно — и это лишь одно из многих изменений, которые происходят. Постепенно, благодаря политике Ордена, паломничество из массового явления станет престижным туром для состоятельных Разумных, которые легко потратят мешок куспидатов, чтобы выделиться среди таких же. А для крестьянина и рыбака будет достаточно иногда отсыпать горсточку меди, на которую потом местный монастырь ему же и поможет в трудный год. В твои шестнадцать сложно представить, как недавно континент вышел из кровавого лихолетья Смуты и как много её последствий ещё предстоит преодолеть. Но весь прогресс последних ста лет может в один момент превратить в ничто одна юная девица!

— Ой…

— Вот тебе и «ой». Я не пытаюсь оправдаться в том, что напустила на твою семью андедов. Я просто объясняю, почему я это сделала. Такова цена «плохих»