Читать книгу "ОПГ «Деревня» 3 - Alchy"

с этого времени все стали звать не иначе, как Конаном. Впрочем, тот разницы и иронии не отдуплял.

С крестьянами-переселенцами разобрались и пристроили, а от ста будущих врачей взялись за голову все — и медики, и Захар. Дело хорошее и нужное, только вот медицинский комплекс не был рассчитан на такое количество народа.

— Ты как хочешь, Михалыч, — начал Толян. — но у нас и так сорок человек в обучении, из молодежи. Надо перебираться к Миассу ближе, на Тургояк к Андрюхе. Строить настоящие оздоровительно-лечебные и учебные корпуса, растить кадры и заниматься медициной основательно. Сейчас ужмемся, в несколько смен будем занятия проводить, нам бы хоть времянку попросторней для лекций сколотить, а то никакой полноценной врачебной практики в такой тесноте. Расселить то получится прибывших?

— Постараемся, — неуверенно сказал Председатель, мысленно прикидывая, кого и куда можно ещё выселить. Головой он резоны врачей перебраться на озеро понимал и поддерживал, а вот его ревматизм скрипел тонким противным голосом: «Не отпускай врачей из деревни, одумайся!» — Анатолий, давай с переездом до конца лета обождете⁈ У нас беременных столько же почти, сколько и вообще женщин. А ты в такое время собрался нас покинуть!

— Так у нас Света же акушер, — растерялся Толян. — мы то чем тут поможем? От Олеговского оскала только преждевременные роды могут случиться. А вас мы не бросим, и медпункт укомплектуем из учеников, и сами будем навещать, а то и дежурить вахтовым методом. И это, Захар Михалыч, там казаки не планируют маленькой освободительной войны или хотя бы небольшой спецоперации? Нам сто человек надо учить, акушеров ладно, до осени выучит Светлана, вон сколько декретных ходит. А для анатомии нужны учебные пособия!

Глава 14

Российская империя, апрель 1797 г.

В конце марта, в вербное воскресение, Павел Петрович прибыл в Москву, для участия в церемонии предстоящей коронации. Имея смутное представление о том, каким город станет в будущем — морщился при виде открывшейся неприглядной картины. Как-то не вязались глянцевые иллюстрации с величественными строениями с тем, что предстало его взору. Мартовское солнце подъело сугробы и на свет божий вылезли продукты жизнедеятельности как людей, так и гужевого транспорта. А разительный контраст между помпезными особняками знати и убогими лачугами горожан ещё больше погружал в уныние.

«Зато церквей, блядь, понастроили!» — негодовал император. Иногда накатывало бессилие — каким образом сдвинуть эту неповоротливую махину, под названием Российская империя с накатанного пути. Ведущего её в череду войн, гражданских противостояний, и если верить потомкам — под практически внешнее управление в будущем. А книги, предоставленные потомками — были фрагментарны, ясных и четких рецептов, как обустроить Россию — в них не было. Ещё и про него такое понаписали, что хотелось плюнуть на реформы и все силы бросить на создание репрессивно-карательного аппарата. И всех, тормозящих развитие страны, цепляясь за свои вольности и привилегированное положение — в лагеря. Как там эта фраза звучала — «На свободу с чистой совестью» кажется?

Павел Петрович сделал глубокий вдох, досчитал до десяти и выполнил простенький цикл дыхательных упражнений, чтоб успокоиться. Достал из кожаного портфеля в ногах увесистый том Дейла Карнеги «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей» и мысли потекли в конструктивном направлении. Книга эта, несмотря на абсурдные практические ситуации, особенно для царственной особы — оказывала на него магическое воздействие. И кое что в ней оказалось полезным и активно применялось на практике. В особо критических ситуациях, не в силах справиться со вспышками гнева в общении с тупыми представителями знати — Павел Петрович лупцевал ей по головам нерадивых посетителей. «Надо отдать, чтоб в новый переплет одели», — поглаживая фолиант, подумал император: «поистрепалась вся…»

Несмотря на пессимизм — подвижки были. Учтя ошибки предыдущего правления, Павел подбирал команду, причем не покупая лояльность дорогими подарками, а в первую очередь ориентируясь на деловые качества. В чем ему немало помогала служба Макарова. И неожиданно в круг единомышленников вошли крупные землевладельцы, недавние посетители Шлиссельбурга. Естественно, о пришельцах из будущего в беседах с ними император не распространялся. Но свое видение развития событий, если ничего не менять — изложил.

Цвет империи, давший волю и землю крепостным в обмен на свою свободу — императора поддержал. А куда деваться, крестьянам выписана вольная, прежний хозяйственный уклад летел в тартарары, приходилось на ходу измысливать новые формы хозяйствования и взаимодействия с бывшими крепостными. Естественно, что существующее крепостное право у остальных дворян — вызывало у них праведное негодование. И желание как можно скорее установить справедливость по всей стране.

Больших трудов стоило умерить их рвение на пути реформирования. Договорились, что поначалу они покажут действенный результат в своих имениях, который затем осветят в прессе и горе непонятливым! Со своей стороны император обещал всяческие преференции и поддержку. От новых культур сельскохозяйственных и механизмов, до развития мануфактур. Один только проект производства сахара сулил такие прибыли, что ждали семян и технологии с нетерпением. «Добром одним ничего не сделаешь», — с мрачным удовлетворением наблюдал за ними государь: «а стоило прищемить хвост, эвона как засуетились!»

Помимо кнута в отношении землевладельцев — Павел Петрович применил и пряник. Кроме того, что они вошли в круг его общения и жадно внимали инсайдам, осторожно вбрасываемым императором — готовились войти в элиту управленцев империи. Император неприкрытым текстом говорил, что не намерен все рычаги управления властью держать в своих руках и готовит грамотных, а главное — компетентных людей. Приветливо посматривая при этом на собравшихся, добавлял: «Но за злоупотребления будем наказывать. Да-с, возможно — вешать!»

Близость к правящей особе большинство из них уже успели оценить. Нашумевшее расформирование столичной гвардии и отсылка её на Кавказ — наделало переполоху в обществе. Особенно последующая за этим компания в прессе, когда писаки неприкрыто издевались над «паркетными войсками», как прозвали гвардейцев. Не щадя «дезертиров», как с легкой руки газетчиков окрестили опрометчиво подавших в отставку. Лейб-гвардия во первых — по результатам прошлогодних военных учений в начале зимы оказались на последнем месте, во вторых, после указа императора об отсылке в действующую армию — многие офицеры массово стали подавать в отставку. Родственники землевладельцев, заблаговременно предупрежденные — приняли это со смирением и даже пытались воззвать к благоразумию сослуживцев.

Однако большинству аристократов оказалось невместно продолжать службу вдалеке от столицы и уж тем более — воевать. И тут Павел Петрович без всякого сочувствия и жалости — лишил всех отставников чинов, пенсий и гражданских прав. А отправляющимся