Читать книгу "Слишком поздно - Колин Гувер"

переулке драть, но это по части Джона.

Он до сих пор не трахнул ее лишь потому, что ушел с двумя заплечными со стоянки грузовиков по соседству. Небось заперся с ними в мужском туалете. Во дает, с распухшей и фиолетовой рожей-то.

Другое дело, что ему давно пора бы вернуться. Джона с бабой хватает от силы на пару минут, а заплечных было только две. И все-таки его нет уже час.

Куда он там продолбался?

Оглядываюсь и, не заметив Джона поблизости, обналичиваю фишки. Перекрикивая остоебенивший звон автоматов, предупреждаю Далтона с Кевином, что иду искать Джона. Далтон кивает.

Все казино обхожу, а Джона нигде нет. Тогда разворачиваюсь и иду обратно. За столом для игры в блек-джек какой-то тип невнятно бормочет крупье:

– Всякий раз, как приезжаю в это чертово казино, вижу одних и тех же уебищных гондонов. Сидят себе, горбятся над столами, отдают свои кровные вам, засранцам, а вы все хапаете и хапаете. Хапаете, хапаете, хапаете.

Крупье забирает у этого типа фишки. Мужик по другую сторону стола говорит:

– В девяти случаях из десяти этот уебищный гондон – ты сам.

Я смеюсь и заглядываю в глаза говорящему.

Смех застревает у меня в глотке.

Остряк не узнал меня, отводит взгляд.

Нытик встает и тычет пальцем в его сторону.

– Да тебе просто свезло, Пол. Это ненадолго.

Я стискиваю кулаки, до крови впиваясь ногтями в ладони.

Я этого мужика сразу узнал. Еще до того, как услышал его имя. Сын папку не забудет.

Пусть даже папка с легкостью на сынулю забил.

Отворачиваюсь и вытираю кровь с ладоней о штанины джинсов. Достаю телефон и открываю «Гугл». Пролистав пару минут результаты поиска и поглядывая периодически на мужика, наконец нахожу, что искал.

Этого пидора год назад выпустили по УДО.

Убираю телефон в карман и сажусь на свободное место напротив папаши. Никогда еще так не напрягался. Я не боюсь того, что он может со мной сделать, я боюсь того, что сам хочу с ним сделать. Стараюсь слишком на него не таращиться. Впрочем, он и так на меня не глядит. Он глядит на крупье.

Волос у него не осталось, если не считать жиденьких прядок, стыдливо прикрывающих лысину. Я приглаживаю собственную шевелюру – как всегда густую.

Возможно, отец полысел из-за стресса, и мне такое не грозит. Не дай бог, мне вообще хоть что-то передастся от него по наследству.

В моей памяти он куда выше, шире в плечах и более грозный. Я даже немного разочарован.

Нет, я сильно разочарован. Я ведь этого пидора ненавидел, он в башке у меня засел как какой-то неуязвимый. Я даже думал, что капелька этой неуязвимости передалась мне, но вот вижу его, и гордость моя тает.

– Эй, пацан, – говорит папаша, щелкая костлявыми пальцами. – Курить есть?

Я заглядываю ему в глаза. Сына родного не узнал.

– Я, бля, не курю, козел.

Он со смехом вскидывает ладонь.

– Эй, полегче, приятель. Плохой день?

Думает, я гоню на него?

– Можно и так сказать, – отвечаю, подавшись вперед и поигрывая фишкой.

Папаша покачивает головой.

Следующий кон молчим. Потом к нему подваливает какая-то баба, у которой титьки сморщены сильнее костяшек его кулаков. Она виснет на нем и ноет:

– Я готова идти.

Папаша отпихивает ее локтем.

– Зато я нет. Говорил же, как буду готов, сам тебя найду.

Телка продолжает ныть, и тогда он сует ей двадцатку на автоматы. Стоит телке уйти, и я, мотнув головой ей вслед, спрашиваю:

– Жена?

Батек снова хихикает.

– Нет, с хуя ли?

Я открываю первую карту. Десятка червей.

– А ты был женат? – спрашиваю.

Он кладет руку на шею и, не глядя на меня, щелкает позвонками.

– Один раз. Недолго.

Ну да, сам знаю, все видел.

– Она была шлюхой? – спрашиваю. – Ты поэтому с ней разошелся?

Папка смеется и снова смотрит мне в глаза:

– Ага. Точно, шлюхой была.

Медленно выдохнув, я открываю вторую карту. Туз треф.

Блек-джек.

– А я вот женюсь, – говорю. – Не на шлюхе.

Вряд ли он понимает, что к чему. Чуть склонив голову набок, смотрит на меня с прищуром. Затем подается вперед и стучит по краю стола.

– Позволь дать тебе совет, сынок.

– Я тебе не сынок.

Он некоторое время молчит, смотрит на меня знакомым снисходительным взглядом. Потом заканчивает:

– Все они шлюхи. Ты еще молодой, не торопись. Поживи для себя.

– Я, сука, живу для себя. На всю катушку, блядь.

Он качает головой и бормочет:

– Ну и злобный же ты пиздюк. Я еще таких не встречал.

Это верно, я такой.

Я никогда не был так зол, как сейчас.

Хочется кинуться на него, запихать ему карты в глотку. Пусть даже у меня пруха.

Крупье пододвигает выигрыш, но я встаю и ухожу, пока не натворил глупостей – в здании, где до жопы охраны и камер.

– Сэр! – кричит мне вслед крупье. – Нельзя оставлять фишки!

– Забери это говно себе!

Я как можно быстрее иду в другой конец казино и там нахожу-таки Джона. Он в компании двух заплечных у пидорского «Колеса удачи».

– Сгоняй за Далтоном и Кевином. Валим отсюда.

Иду на выход и, едва оказавшись снаружи, сгибаюсь пополам, хватаю ртом воздух.

Я не мой отец.

Ни капли на него не похож.

Он жалок. Он слаб. Он облысел к ебеням, сука, мать его, боже правый!

У меня дрожат руки.

– Эй! – кричу типу, который только что вышел. – Угостишь?

Сунув сигарету в рот, он достает еще одну и протягивает мне. Потом дает прикурить. Я невнятно благодарю его и глубоко затягиваюсь. Когда пацаны выходят, я все еще хожу из стороны в сторону.

За спинами пацанов вижу папашу – он под руку с морщинистой заплечной. Парочка направляется к выходу.

– Погнали, – говорит Джон.

Я качаю головой.

– Погоди малеха.

Наконец, уже на улице, папка замечает меня.

– Ты же сказал, что не куришь, – говорит, указывая на сигарету.

– Я и не курю, – отвечаю, выпустив ему в лицо струю дыма. – Это первая.

Снова этот снисходительный взгляд. Точно так же он смотрел на меня в детстве, только сейчас обходится без побоев.

Папаша с заплечной успевают отойти шагов на пять, и я бросаю им вслед:

– Козырный у тебя денек, Пол Джексон.

Папка замирает и, выдержав несколько секунд, оборачивается. Вот теперь я вижу, вижу по глазам, что он меня узнает. Вскинув голову, он произносит:

– Я не говорил, как меня зовут.

Я пожимаю плечами и, отшвырнув сигарету, затаптываю ее каблуком.

– Мой косяк. Пожалуй, стоило сказать «папа».

Он точно узнал меня,