Читать книгу "Сценарное искусство. Методы и практики современных российских сценаристов и драматургов - Коллектив авторов"

чем», и получаем в лучшем случае десять минут. В лучшем! Почувствуйте разницу…

Осознание того, что на сцену должен поступать концентрат и разговоров, и даже самой жизни, – первое, что следует понять человеку, проявившему интерес к драматургии.

Человеку, вдруг пожелавшему написать пьесу.

Если бы ко мне явился такой энтузиаст, я бы прежде всего спросила:

– Дорогой, сколько пьес ты прочитал? Нет, не перечисляй спектакли! Спектакль – это взгляд на сцену сквозь режиссера. Фильм, поставленный по пьесе, – тем более. А прочитал-то сколько?

До энтузиаста не сразу дойдет, что гениальность режиссера и актеров в этой ситуации – его злейшие враги. «Я вам хуже скажу», как говорил один мой приятель-журналист. Режиссер может блестяще поставить, а актеры – изумительно сыграть эпизод, в котором текст – таблица умножения. В нее можно вложить любовь и ненависть, кокетство и скорбь. И зрителю будет все понятно.

Почитайте про импровизационные этюды абитуриентов на вступительных экзаменах в театральные вузы. Там таблица умножения – еще самый гуманный вариант.

Лично мне запомнился способ пластически изобразить корову при помощи полудюжины толстых общих тетрадей.

Значит, наша задача – текст. Текст в чистом виде. Ничто не поможет драматургу – ни пейзаж, который может спасти кинорежиссера, ни музыка, ни описание переживаний героя на три страницы. Текст в формате диалога. И ремарки – когда без них вообще не обойтись.

Для киносценаристов слово «ремарка» может показаться реликтом позапрошлого века. В пьесе, даже сверхсовременной, они встречаются. Знаменитое «Графиня изменившимся лицом бежит пруду» в пьесе было бы именно ремаркой.

Они имеют для пьесы особое значение. На экране в кадре может быть сколько угодно деталей, а если еще камера скользит по ним – зритель не успевает понять, зачем они все нужны (скорее всего, не нужны вообще).

На сцене оформление обычно лаконичное, и зритель успевает его разглядеть. Если в первом действии ремарка гласит «На стене висит ружье», то зритель будет ждать – а когда оно выстрелит. Хотя сценографы теперь состязаются в настырной оригинальности, ремарка драматурга имеет большое значение.

Итак, читаем пьесы и пытаемся понять главное: драматург должен все на свете уметь передать через диалог[2].

С монологами не все так просто – знаменитый «Быть или не быть» звучит тогда, когда читатель-зритель уже понял, кто такой Гамлет, кто его друг, кто враг, в какую передрягу влип датский принц.

Как читать пьесы. Конфликты и желания героев под вуалью слов

Попробуйте прочитать пьесу в стихах Гумилева «Отравленная туника». По меньшей мере три раза. Первый – чтобы получить удовольствие от гумилевских стихов. Второй – чтобы задуматься о характерах, переданных посредством слова, и немного об исторической обстановке. Третий – чтобы понять, КАК ЭТО СДЕЛАНО. Сразу не поняли? Читайте в четвертый раз, в пятый, в шестой. Оцените характеры персонажей, их противопоставление, отметьте для себя самые захватывающие места. И пусть наконец прозвучит слово «конфликт». Без конфликта интересов, конфликта характеров, конфликта явного или скрытого, невозможен ни один эпизод в пьесе. Читайте и в каждом случае задавайте себе вопрос: где он, голубчик. Сцена первая – конфликт между пылким поэтом Имр-уль-Кайсом и осторожным евнухом. Они кулаками не машут, а конфликт есть, сформулируйте его.

Сцена вторая – ну, в чем конфликт, когда всего-навсего беседуют страстный араб и скромница-византийкаДумайте, господа, думайте. Ну и так далее.

Не исключено, что после знакомства с «Отравленной туникой» возникнет горячее желание написать что-то похожее, пусть не в стихах, а в прозе. Это нормально!

Думайте о своей идее, записывайте диалоги. Очень скоро обнаружите, что диалог – длинный и прекрасный, но он – ни о чем, и конфликта в нем нет. Просто в процессе работы вы ловили кайф… Да, словоизвержение дает ни с чем не сравнимый кайф.

Отложите «Отравленную тунику», возьмите другую пьесу. Посмотрите, КАК ЭТО СДЕЛАНО у Эдмона Ростана в «Романтиках». Я нарочно предлагаю пьесы с очень ограниченным количеством действующих лиц. «Это театр, детка», а не боевик с марширующими армиями.

Высший пилотаж – это пьеса с двумя персонажами, которую интересно читать. А наивысший – с одним. То есть – монопьеса. Например, «Человеческий голос» Жана Кокто.

Если поискать – найдется немало других, но подозреваю, не все они интересны для читающего человека.

Чтобы час держать читателя-зрителя в напряжении – нужен особый талант. Актер, повторяю, из таблицы умножения сделает такую драму, что зал будет рыдать. А ты вот без всяких актерских затей, одним текстом, читателя-зрителя зацепи! Ты вот в монологе конфликт раскрути!

В «Романтиках» конфликты не такие трагические, скорее забавные. Самое интересное – когда в жизни нет реальных конфликтов, герои (и юные, и пожилые) их выдумывают. Вычленяйте и формулируйте!

Ремарка Таисии Севрюковой:

В учебных заведениях от культуры есть такая специальность, как «социально-культурный деятель». Это не актер, не режиссер, не сценарист или драматург, не гример и не осветитель – это все вместе. И на процесс создания спектакля такие студенты смотрят комплексно, со всех сторон. А потому могут и про особенности драматургии рассказать, и про средства выразительности на сцене, и про грамотное оформление этой самой сцены.

Одно из наиболее важных понятий, в котором должны разобраться юные театралы, – конфликт.